Жизнь взаймы

«Горная хижина» стояла высоко над деревней. В зимние месяцы, когда наступало полнолуние, она была открыта для лыжников всю ночь, потому что там устраивались катания с факелами. Из отеля «Палас» туда специально приглашали небольшой цыганский оркестр из двух скрипачей и цимбалиста. Им приходилось тащить с собой наверх цимбалы, потому что пианино в заведении не было.

Посетители явились в лыжных или в маскарадных костюмах. Шарль Ней и Хольман наклеили усы в надежде, что их не узнают. Кроме того, Шарль, чтобы выглядеть как на настоящем маскараде, щеголял в своем смокинге, ведь другой возможности у него не было. Марию Савини украшали испанские кружева и миниатюрная вуаль. На Долорес Пальмер было китайское платье, а на Лилиан Дюнкерк — светло-голубые брюки и короткая меховая жакетка.

Зал ресторанчика был переполнен, но Клерфэ удалось заранее заказать столик у окна; помог тот факт, что старший официант отеля «Палас», который распоряжался в хижине, был фанатом гонок.

Лилиан охватило необычное возбуждение. Она неотрывно смотрела в окно, в темень этой почти театральной ночи. Где-то высоко в горах бушевала метель, которая совсем не чувствовалась здесь, в хижине. В просветах облаков скользила луна, время от времени ныряя в них, и тени от этих облаков оживляли на время белые склоны гор, словно гигантские, волшебные фламинго с огромными крыльями пролетали над миром.

В камине пылал жаркий огонь. Гостям подавали горячий пунш и подогретое вино. — Что будете пить? — спросил Клерфэ. — Всё, что сегодня подают, и пунш, и глинтвейн — слишком горячие, но официант припас для нас немного водки и коньяка, если вы хотите. Это его плата за то, что я дал ему проехать на «Джузеппе» кружок по деревне сегодня после обеда. Правда, две свечи оказались залиты маслом, но он был очень доволен. Так что коньяк? Я бы предпочел глинтвейн.

— Ладно, — ответила Лилиан. — Пусть будет глинтвейн.

Официант принес стаканы. — Когда вы завтра едите? — спросила Лилиан.

— Постараюсь ещё до вечера.

— А куда?

— В Париж. Вы тоже хотите?

— Да. — коротко ответила Лилиан.

Клерфэ рассмеялся, потому что просто не поверил ей. — Хорошо. — согласился он. — Только багажа должно быть немного. «Джузеппе» не для этого устроен.

— А мне много и не надо, только самое необходимое. Остальное я ведь могу попросить прислать мне позже. Где у вас будет первая остановка?

— Остановимся там, где нет снега, если вы его так ненавидите. Отъедем недалеко. Перевалим через горы в Тессин к Лаго-Маджоре. Там уже давно весна.

— А дальше?

— В Женеву.

— А потом?

— В Париж.

— А сразу в Париж никак нельзя?

— Тогда нам надо стартовать уже сегодня ночью. Это далековато, и за один день мы не справимся.

— А от Лаго-Маджоре одного дня хватит?

Тут Клерфэ сразу глянул на неё повнимательней. До сих пор он полагал, что у них просто игра, но вопросы, которые она задавала, были для этого слишком подробными.

— За день-то можно управиться, — ответил он. — Но зачем же торопиться? Вам разве не хочется полюбоваться лугами нарциссов в Женеве? Все хотят посмотреть на них.

— Я могу посмотреть их по дороге, и вылезать из машины не надо.

С террасы начали запускать фейерверк. Ввысь устремлялись ракеты, разбрызгивая мириады искры, вертелись огненные колеса, а потом круто вверх начали взлетать заряды, испускавшие красный свет, и когда они уже, казалось, были на пределе своего одинокого полета, эти заряды начали вдруг разбрасывать вокруг себя снопы синего, золотого и зеленого, и сотни сверкающих шаров плавно опускались на землю.

— Боже мой! — прошептал вдруг Хольман. — Далай-лама!

— Где?

— Там, в дверях! Он только что пришел.

У входа действительно стоял профессор, бледный, плешивый. Он внимательно наблюдал за веселой сутолокой в хижине. На нём был серый костюм. Кто-то успел напялить на него бумажный карнавальный колпак. Профессор смахнул его и направился к столу, стоявшему рядом с входной дверью.

— Кто бы мог подумать? — пробормотал Хольман. — Что будем делать?

— Ничего, — ответила Лилиан.

— Может быть выберемся потихоньку со всеми вместе?

— Зачем? Не стоит.

— Вас, Хольман, он не узнает, — заявила Долорес Пальмер. — С вашими-то усами!

— А что будет с вами, с Лилиан? С ней особенно!

— Мы сейчас пересядем так, чтобы он не смог разглядеть ваши лица, — предложил Шарль Ней и встал из-за стола. Долорес поменялась с ним местами, а Мария Савини села на стул Хольмана. Клерфэ весело улыбался, глядя на Лилиан и приглашая её взглядом поменяться с ним. Она отрицательно качнула головой. — Пересядьте, Лилиан, — предложил Шарль, — иначе он увидит вас, и завтра будет грандиозный скандал. Мы и так в этом месяце успели натворить дел.

Лилиан видела, как бледное, широкое и плоское лицо Далай-ламы с бесцветными глазами проплыло мимо их стола, скрываясь иногда в людской сутолоке, потом снова подобно полной луне появилось, будто выплыло из облаков.

— Нет. — резко ответила Лилиан. — Я буду сидеть, где сидела!

Лыжники начали готовиться к спуску с горы. — Клерфэ, а вы не поедете? — спросила его Долорес. На нем был лыжный костюм.

— Пока не решил. Для меня это слишком опасно.