Жизнь взаймы

Со временем национальные чувства Ренье немного притупились, а когда он узнал, что родственники Рихтера погибли в Германии под бомбами, то пошёл на мировую. С тех пор они стали играть друг с другом в полном согласии. Со временем и Ренье пришлось снова улечься в постель, а поскольку у обоих больше не было телефона, пара пациентов служила им посыльными и передавала их записки с ходами. Лилиан тоже пришлось выполнять роль таких посыльных. Потом не стало и Ренье, он умер три недели назад. Рихтер был в то время настолько слаб, что все боялись и его смерти, поэтому никто не хотел говорить ему о кончине Ренье. Он не должен был узнать о случившемся, и поэтому роль партнера стала исполнять Крокодилица. За последнее время она немного освоила игру, но равным по силе противником Рихтеру, естественно, стать не могла. Поэтому и случилось так, что Рихтер всё еще видел в своем противнике Ренье и очень удивлялся, как прекрасный шахматист мог докатится до таких идиотских ходов.

* * *

— А не поучиться ли вам играть в шахматы? — спросил он Лилиан, когда та принесла ему последний ход Крокодилицы. — Я мог бы вас быстро научить.

Лилиан увидела страх в его голубых глазах. Старик был уверен, что Ренье скоро умрет, так как это было видно по его плохой игре, и боялся снова оказаться без партнера. Поэтому свой вопрос он задавал всем, кто заходил в его комнату.

— Вы быстро научитесь. Я могу научить вас всем хитростям. Ведь я играл с самим Ласкером.

— Но у меня нет никакого таланта. И терпения тоже нет.

— Талант есть у каждого! Ну а терпение всегда найдется, когда не можешь спать по ночам. Что ещё делать? Молиться? Это не помогает. Я ведь атеист. Философствование тоже не помогает, а детективы — это не надолго. Я всё это уже пробовал, моя дорогая. Только две вещи могут помочь. Во-первых, — это то, чтобы рядом с вами был кто-то другой, поэтому я и женился. Правда, моя жена давно умерла.

— А во-вторых?

— Решение шахматных этюдов. Они настолько далеки от всего присущего человечеству — от сомнения и страха — они настолько абстрактны, что способны только успокаивать. Это мир, где нет ни паники, ни смерти. Это помогает! По меньшей мере, на одну ночь, а больше нам и не надо, правда? Нам бы только до утра протянуть…

— Да, здесь, пожалуй, большего никто не хочет.

Из окна палаты Рихтера, расположенной на верхнем этаже, можно было видеть только облака и заснеженный склон горы. В этот послеполуденный час облака были окрашены в желтые и золотистые тона и беспокойно неслись во небу. — Ну так что, будем учиться? — спросил Рихтер. — Можем начать прямо сейчас.

Полные жизни глаза мерцали на лице Рихтера, превратившегося в настоящего мертвеца. «Они изголодались по людям и по общению, — подумала Лилиан, — шахматы с их проблемами тут не причем. Они страстно желали кого-то, кто мог бы находиться здесь рядом, когда вдруг откроется дверь, а там не будет никого, и только беззвучно ворвется поток ветра и своим напором толкнет кровь к горлу, наполняя легкие, пока не захлебнешься в ней».

— Вы уже давно здесь? — спросила Лилиан.

— Двадцать лет. Целая жизнь, верно?

— Да, целая жизнь.

«Это была жизнь, — подумала она, — но только какая»?! Все дни походили один на другой, бесконечное однообразие, день за днем, а в конце каждого года эти дни складывались в то, что напоминало один единственный день, настолько они были похожи. Точно также пролетали годы, как один год, и они также были неразличимы. «Нет, — подумала Лилиан, — так не должно быть! Я не хочу такого конца! Только не это»!

— Так, начнем сегодня? — спросил Рихтер.

Лилиан несогласно мотнула головой. — Не имеет смысла. Я тут недолго останусь.

— Вы что, отправляетесь вниз? — прохрипел старик.

— Да. Через пару дней.

«Что я говорю? — подумала она вдруг. — Это же ложь»! Но слова звучали в её голове, и, казалось, их никогда не забыть. Она была в состоянии полного смятения, когда встала, готовая уйти.

— Вы поправились?

В его хриплом голосе чувствовались раздражение, досада и обида, словно Лилиан обманула его доверие. — Я уеду не надолго, — быстро ответила она. — Совсем не надолго. Я снова вернусь.

— Каждый из нас возвращается, — прохрипел Рихтер, несколько успокоившись. — Каждый.

— Я передам ваш ход Ренье?

— Не имеет смысла. — Рихтер сбросил на пол фигуры с доски, лежавшей на его кровати. — Ему все равно скоро мат. Скажите ему, что лучше начать новую партию.

— Да. Понимаю новую игру, я передам.

Беспокойство не покидало её. После обеда ей удалось уговорить молодую сестру из операционной показать последние рентгеновские снимки. Сестра подумала, что Лилиан ничего в них не понимает, и принесла их в комнату, чтобы та посмотрела.

— Можно я их оставлю не надолго? — спросила Лилиан.

Сестра не могла решиться. — Это против наших правил. Я уже нарушила предписания, что показала их вам.

— Но ведь профессор сам почти всегда показывает мне их и всё объясняет. Может, в этот раз он просто забыл. — Лилиан подошла к шкафу и достала оттуда платье. — Вот, возьмите это платье, я вам его на днях обещала. Оно ваше.