Жизнь взаймы

— Вовсе нет, — ответил Борода с каким-то свирепым удовлетворением. — Мы приговоренные к смерти, и не только мы одни. Другие — тоже! Все! Только мы это знаем, а другие — нет.

* * *

Ева Мозер зашла через полчаса в комнату Лилиан. — Моя кровать случайно не у вас! — спросила она.

— Ваша кровать?

— Да. Мою комнату уже освободили, даже кровать и одежду вынесли, а ночевать мне где-то надо. Куда они вынесли мои вещи?

Это было обычная шутка — в последнюю ночь прятать вещи пациента, выписанного из санатория. Ева Мозер была в полном отчаянии. — Я попросила заранее всё выгладить. Вдруг они испачкают мои платья! Не буду же я платить дважды, мне надо быть экономней сейчас, когда я отправляюсь вниз.

— Неужели твой отец не подумает о тебе там, внизу?

— Он только и ждет, чтобы отделаться от меня. Кажется, он собрался в очередной раз жениться.

У Лилиан вдруг появилось чувство, что она не сможет выносить эту девицу ни минутой дольше. — Пойдите к лифту, — сказала она, — и подождите, пока появиться Шарль Ней. Он собирается ко мне. Тогда идите в его комнату; он оставляет её всегда открытой. Оттуда позвоните мне. Скажите, что если ваша кровать и ваши вещи тот час же не окажутся на месте, вы бросите его смокинг в кипяток, а его бельё зальёте чернилами. Понятно?

— Да, но.

— Ваши вещи просто спрятали. Не знаю, кто, но очень удивлюсь, если Шарль Ней об этом ничего не знает.

Лилиан сняла трубку телефона. — Шарль?

Она кивнула Еве Мозер, чтобы та шла. — Шарль, — сказала она в трубку, — ты не зайдешь ко мне на минутку? Да? Хорошо.

Он пришел через пару минут. — Как там наша Крокодилица? — спросила Лилиан.

— Всё в порядке. Долорес делает это просто мастерски. Это было представление, что надо! Она просто сказала правду — мы собирались залить чем-нибудь крепким наше отчаяние, что должны оставаться здесь. Блестящая идея! Мне показалось, что Крокодилица даже пролила слезу, когда уходила.

Зазвонил телефон. Голос Евы Мозер был настолько громким, что Шарль слышал всё, что та говорила. — Она в твоей ванной, — объяснила Лилиан. — Ева открыла кран горячей воды. В левой руке у неё твой новый смокинг, а в правой — синие чернила для твоей авторучки. Не вздумай помешать ей. Как только ты войдешь в ванную, она сделает это. На, поговори с ней.

Она протянула трубку Шарлю и отошла к окну. В деревне ещё светился всеми своими огнями отель «Палас». Через две-три недели и этого не станет: туристы разлетятся отсюда словно перелетные птицы, а длинный, монотонный год со всем его однообразием неспешно перейдет в весну, потом в лето и в осень, пока не наступит следующая зима.

Она услышала, как Шарль, стоявший за её спиной, положил трубку. — Эта дрянь! — выпалил Шарль, и в его голосе чувствовалось недоверие. — Не могла она своей пустой башкой додуматься до этого, ей кто-то явно подсказал. Зачем ты позвала меня к себе?

— Просто хотела узнать, что там наговорила Крокодилица.

— Что-то очень уж ты спешила узнать это?! — с издевкой в голосе спросил Шарль. — Ладно, завтра поговорим об этом. Мне надо спасать мой смокинг! Эта бестолочь готова сварить его в кипятке. Спокойной ночи! Вечер удался на славу!

Шарль вышел, прикрыв за собой дверь. Лилиан слышала частый стук его тапочек в коридоре. «Его смокинг, — подумала она. — Это просто символ его надежд вернуть себе здоровье и свободу, надежда на новые ночи в городах там, внизу, это его фетиш, как и для неё — оба вечерних платья, которые бесполезны здесь, но которые она не выбрасывает, будто от них зависит её жизнь здесь, наверху. Если бы она это сделала, то потеряла бы всякую надежду». Она снова подошла к окну и стала смотреть на огни внизу. Великолепный вечер! Ей пришлось пережить немало таких прекрасных и одновременно безотрадных вечеров!

Она задернула шторы. Снова этот панический страх! Она стала искать припрятанное снотворное. Какое-то мгновение ей почудилось, что она слышит, как снаружи гудит мотор машины Клерфэ. Она взглянула на часы. «Он мог бы спасти её от наступающей длинной ночи, но у неё не было возможности позвонить ему. И зачем это Хольман сказал, что у Клерфэ гость. Что за гость? Какая-нибудь здоровая, смазливая бабенка из Парижа, Милана или из Монте-Карло! Да пропади он пропадом! Всё равно через пару дней уедет!» Она проглотила таблетку. «Мне надо было сдаться, — подумала она. — Надо было делать, как говорил Борис. Мне надо научиться жить с этим, а не бороться, надо сдаться, но если я это сделаю, я потеряю саму себя»!

Она села за стол и достала почтовый набор. — Любимый, — написала она. — Ты, с твоими неясными чертами лица, неведомый мне, ни разу не пришедший ко мне, но тот, кого я всегда жду. Неужели ты не чувствуешь, что время безвозвратно уходит? — она бросила ручку и резко отодвинула папку с почтовой бумагой, в которой лежало много неотправленных писем, потому что она не знала, куда их отправлять. Потом она взглянула на лист бумаги перед собой и подумала: «К чему рыдания? Если это и случиться, то всё будет, как и прежде ничего нового».

Глава 5