Ворон

Вопрос о приоритете Бетаки в использовании рефрена “Не вернуть” ставился не раз. Так, Е.В. Витковский в одном из интервью говорил: «Когда Василий Бетаки в 1972 г. напечатал перевод “Ворона” и ввел рефрен “Не вернуть” вместо “Nevermore”, это казалось красивой находкой. Но эта находка принадлежит украинскому переводчику Григорию Кочуру, причем сделана она на 23 года раньше».337 Согласно украинским источникам, Кочур работал над “Вороном” в конце 1940-х, во время лагерной ссылки.338 Впервые перевод Кочура увидел свет в 1969-м,339 за три года до публикации перевода Бетаки. Если Бетаки создал свой перевод в 1960-м (т.е. за несколько лет до публикации перевода Кочура), вопрос заимствования становится труднодоказуемым. Несмотря на то что Кочур использовал в украинском переводе русифицированную форму глагола, ее значение не может абсолютно совпадать с аналогичной формой в рамках русского поэтического языка, поэтому говорить о приоритете Кочура, рассматривая русские переводы, едва ли правомерно. Как утверждает Бетаки, на решение испробовать рефрен “Не вернуть” его подтолкнули слова “Возврата нет” из стихотворения Блока, содержащего реминисценции из “Ворона”, — “Осенний вечер был. Под стук дождя стеклянный…” (1912).340 Переводчик не без иронии вспоминает историю, в которой новому рефрену отводилась далеко не последняя роль: «…В мае 1958 года (опечатка. Должно быть: в мае 1960 г. — В. Ч.) назначен был в Доме Писателей вечер американской поэзии. Я предполагал прочесть на нем только что переведенного мной “Ворона” Эдгара По. Я предчувствовал, что после этого чтения на меня посыплются бомбы. В большом, пятисотместном зале Дома Писателей могло поместиться немало людей, державшихся за традицию. Я понимал, что рефрен Эдгара, знаменитое “Nevermore”, переданное мной с сохранением безнадежности, как главного лирического мотива, но и с сохранением сходного с подлинным звучания, — “Не вернуть”, нарушает все традиции, требовавшие ставить тут либо дурацкое, как вот у Брюсова, “больше никогда”, либо делать вид, что ворон так по-русски каркать и не научился. И в русском тексте, как у Бальмонта или М. Зенкевича, говорит он упрямо все тот же (или то же?) “невермор” (неточность. В переводе Бальмонта использован рефрен “Никогда”. — В. Ч.). (Я к этому русскому “невермор” видел прежде всего одну обязательную рифму — Беломор, и одну необязательную — Черномор)».341

Самое уязвимое место перевода Бетаки — трактовка отдельных звеньев сюжета (V, VI, XIV, XV, XVIII). Так, при передаче двух предкульминационных строф (XIV-XV) переводчик “выравнивает” весьма неоднородные участки сюжетного поля, гомогенизирует сюжетное пространство, снижая степень непредсказуемости и, следовательно, информативности лирического текста. Метод “забегания вперед” (II) также не пошел на пользу переводу, который при всех отмеченных недостатках обладает цельностью, имеет свое лицо.

Петров [1968] 2003

Сведения об авторе перевода. Сергей Владимирович Петров (1911-1988) — поэт, переводчик, лингвист.

Перевод выполнен в 1968 г. (датировка — по авторской машинописи342), увидел свет лишь три с половиной десятилетия спустя.

Объем строфы и текста перевода. Соответствует оригиналу.

Размер. Соответствует оригиналу.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки строфы соответствует оригиналу. Сквозная рифма — одна — на -ет (I-XVIII). Аналогичную сквозную рифму применяли до Петрова Оболенский и Василенко.

Схема распределения мужских и женских рифм соответствует оригиналу; внутренние рифмы имеются.

Принцип тавтологической рифмовки в 4-5-м стихах соблюдается на протяжении всего перевода.

Вместо двух рифмующихся между собой рефренов переводчик использовал в конце каждой строфы слово нет. В двух строфах совпадают слова “ничего иного нет”; одиннадцать строф оканчиваются рефреном “Возврата нет” (в том числе два раза употреблено «А вещун: “Возврата нет!”» и один раз «Но вещун: “Возврата нет!”»). Рефрен “Возврата нет” не нов. Впервые его употребил все тот же Оболенский в 1879 г.

Из концевых слов (рефрен не в счет) чаще других встречаются: “кабинет” — девять и “свет” — восемь раз.

При сравнении перевода Петрова с переводом Василенко обнаруживаются определенные сближения и совпадения формального характера, спровоцированные использованием одной и той же сквозной рифмы и идентичного рефрена. Так, заключающие I и V строфы стихи (I, 6, V, 30) в переводах Петрова и Василенко читаются так:

Василенко

Ничего другого нет!

Петров

Ничего иного нет.

Последние стихи двух смежных строф (VIII, 48, IX, 54) в переводах Петрова и Василенко совпадают слово в слово. По числу совпадений концевых слов в одних и тех же позициях лидирует II строфа — четыре, в трех строфах (VI, VIII, IX) число совпадений — три, в четырех строфах (I, III, X, XII) — два; в оставшихся десяти — по одному совпадению.