Ворон

По совокупности признаков перевод Неустановленного переводчика — один из самых неудачных из всех опубликованных на русском языке на протяжении двух периодов.

Голохвастов[1936] 1938

Сведения об авторе перевода и переводе. Георгий Владимирович Голохвастов (1882-1963) — поэт русского зарубежья (США), переводчик. Редактор русской нью-йоркской газеты “Р.С.Т.” (“рцы слово твердо”) Б.А. Завалишин в небольшом предисловии к изданной им книге Голохвастова “Четыре стихотворения” (Нью-Йорк, 1944), куда вошел и перевод “Ворона”, пишет (текст воспроизводится без сокращений): «Сила поэмы Эдгара Поэ “Ворон” кроется не только в глубине мысли и чувства, в изумительной форме и звучности, но и в удачном подражании карканью ворона слогом “ор” в слове “nevermore” — никогда. Это последнее обстоятельство значительно усложняет задачу переложения стихов на русский язык, при условии сохранения доминирующей рифмы. Единственный существующий перевод, в котором сохранена в части строф рифма “ор”, принадлежит Алталене (псевд.) (неполные сведения. — В. Ч.). Но он разрешил задачу сохранением в русском тексте английского слова “nevermore”, что, при многих достоинствах перевода, все же является натяжкой. Перевод Г.В. Голохвастова, по мнению знатоков Эдгара Поэ и русской литературы (каких, не уточняется. — В. Ч.), представляет большое достижение в передаче и сохранении свойств подлинника. Перевод “Ворона” впервые был напечатан в газете Р.С.Т. в марте 1938 года».300 К переводу прилагается текст посвящения: “Посвящаю Борису Аркадьевичу Завалишину. Декабрь 1936 г. Нью-Йорк”. По замечанию Е.В. Витковского (перепечатавшего текст перевода в “Строфах века-2”), перевод был “безвестен даже в эмиграции”».301

Объем строфы и текста перевода. Соответствует оригиналу.

Размер. Соответствует оригиналу.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки строфы соответствует оригиналу. Сквозная рифма одна — на -ор (предшественники — Жаботинский, Звенигородский, Вас. Федоров).

Схема распределения мужских и женских рифм соответствует оригиналу; внутренние рифмы имеются (см. удачный пример тройной ВР: “Ждал, дивясь я, в мрак впиваясь, сомневаясь, ужасаясь…” — V, 25). Разнообразие употребленных переводчиком типов рифм, изысканность созвучий свидетельствуют о его высокой версификационной культуре.

Принцип тавтологической рифмовки в 4-5-м стихах в подавляющем числе строф (14) не соблюдается.

Желая сохранить рифму на -ор, а также однословный русский рефрен, адекватный по значению английскому, переводчик прибегает к компромиссу: рефрен “Никогда” переносится в самое начало последнего стиха девяти строф (VIII, Х-ХII, XIV-XVIII; из них четыре раза употреблено: «“Никогда!” — мне приговор»); еще в одной строфе переводчику не удалось удержать слово “Никогда” на исходной позиции (оно попало во второе полустишие предпоследнего стиха IX строфы: «И вступала ль птица с кличкой “Никогда” до этих пор / С человеком в разговор?»). Конечно, избранная позиция для рефрена — не самая сильная; к тому же русское “Никогда” на роль звукового эквивалента английского “Nevermore” явно не подходит. Но такова в данном случае цена компромисса: сохранен звуковой каркас стихотворения, но утрачены сила и звучание основного рефрена. Переводчик отказался также от употребления единого рефрена в первой части стихотворения (лишь слово двор время от времени всплывает в конце строфы — I, 6; IV, 24; V, 30).

В 13-14-м стихах — парад шипящих: “И печальный, смутный шорох, шорох шелка в пышных шторах / Мне внушал зловещий ужас…”

Трактовка сюжета. Символы. Во II строфе (II, 9-10) — явно преждевременно — развернут мотив забвения. (Напомним, что герой По ищет в книгах способа избавиться от скорби по Линор; жажда забвения придет позже — после появления Ворона и видения Серафимов).

Любопытна характеристика Леноры как “светлого, чудного друга” (II, 11) — здесь переводчик использует старомодные, опирающиеся на эвфемизмы, речевые штампы романтической эпохи.

Начиная с IV строфы повествование движется в соответствии с замыслом По.

“Малая кульминация” — не лучшая строфа перевода:

Распахнул окно теперь я — и вошел, топорща перья,
Призрак старого поверья — крупный, черный Ворон гор.
Без поклона, шел он твердо, с видом леди или лорда,
Он, взлетев над дверью, гордо сел, нахохлив свой вихор, —
Сел на белый бюст Паллады, сел на бюст и острый взор
Устремил в меня в упор.

Характеристика Ворона — “призрак старого поверья” (VII, 38) — плохо вписывается в стилистику перевода Голохвастова, кажется, будто она одолжена у ранних переводчиков, скажем, у Кондратьева.