Разоблачение

По мере чтения, Андрюс все больше мрачнел, и, наконец, совершенно мрачный, положил листок на стол и сказал: – Говорили мне родители, ходи, Андрюс в школу, читать научишься! А я ни в какую. Что там?

– Ага, – ознакомившись с содержанием послания, произнес Андрюс, – Питер, ты не представляешь, что за человек – мой отец.

– Что? – спросил я.

– Что – что?

– Ну, что за человек?

– Да, не знаю, человек как человек.

Андрюс замолчал и уронил голову на стол, опрокинув чашку с кофе.

– Как он пил! – вдруг крикнул он,– отец пропил все. Вот, веришь, даже мою коллекцию надувных мужчин. Даже мамину шаль, которой мы затыкали щели в окнах. Даже кепочку моего младшего брата. Как бедняжка рыдал. Бывало, сядет на пол, ручкой по голове вот так – хлоп, а кепочки – нет. И сразу в слезы. Маленький. Жалко.

Понятное дело. Маленький. Жалко…

– Не расстраивайся, – попытался я успокоить приятеля, – может, твой отец правда бросил?

– Бросил? – саркастично произнес Андрюс. – Да пока существует эта гребаная «Coca-Cola», а по телевизору объявляют о новых призах под пробками, отец пить не бросит. Это уж как пить дать.

– Дать? – спросил я.

– Что дать?

– Пить дать?

– Да я пока не хочу, – сказал Андрюс, – а воскресенье это когда?

– Завтра! – ответил я.

– Ну, ладно, Пит, я пошел.

Андрюс встал из-за стола и, наклонившись к моему уху, так, что я почувствовал запах дорогой туалетной воды, прошептал:

– Если тебе будет что-нибудь нужно (а я знаю, каждому иногда бывает что-нибудь нужно), ты знаешь, где меня найти.

– Где? – спросил я, но Андрюс уже вышел из кафе.

«Какой он милый, добрый, славный, – с теплотой думал я, – если бы он еще меня любил… Но как можно любить человека, руки которого по локоть в крови?! Я его недостоин. Да и он меня, в общем-то, недостоин: я же не сплю с мужиками за деньги. Тут, главное, выяснить, кто кого сильнее недостоин.»

Выйдя из кафе, я решил пойти в полицию и во всем признаться. Решение я принял тогда, когда думал об Андрюсе и о той жизни, что могла бы ждать нас в Дублине или где-нибудь еще. «Пока на моей совести грех, не может быть и речи о счастье с любимым человеком» – думал я, быстрым шагом пересекая улицу на красный свет. За этическими размышлениями я как-то забыл о том, что признаваться мне, в сущности, не в чем. Нет, конечно, были вещи…

Три года назад я украл из табачной лавки пачку «Marlboro», и меня до сих пор не поймали. Еще раньше, года за полтора до преступления в табачном магазинчике, я нашел на улице булыжник с пятьюдесятью семью долларами, присвоил себе и опять-таки остался безнаказанным. Так что, признаваться было в чем. Другое дело, интересуют ли эти факты дублинскую полицию?

Подойдя к участку, я почувствовал тошноту, головокружение и запах спирта, доносившийся из соседней аптеки.

«Будь что будет!» – пробормотал я и вошел вовнутрь.

Глава 8. Они отрывают ноги только тогда, когда считают, что без ног тебе будет лучше

В помещении стоял застарелый запах табака и пота, к которому примешивался какой-то странный аромат. Позже я догадался, что так пахнет засохшая кровь. Первый, кого я встретил в участке, был вездесущий инспектор Джозеф И. Синклер.

– Питер! – воскликнул он, – какими судьбами?

Я покрылся испариной и промямлил что-то типа:

– Да, вот, шел, смотрю – дверь…

Не дослушав, Синклер взял меня под руки (я всегда чувствовал в копах склонность к гомосексуализму) и провел в свой кабинет. Кроме нас в комнате оказался еще один человек. Незнакомец был мужчиной низенького роста, с воспаленными глазами, оттопыренными багровыми ушами, выбитыми передними зубами, и, вообще, весь какой-то помятый.

– Кто это? – шепотом спросил я у Синклера.

– Самуил Джексон, маляр, – так же шепотом ответил инспектор.

Меня прошиб холодный пот.

– Господин полицейский, – неожиданно зарыдал С.Джексон, – отпустите меня домой пожалуйста!

– Ну, как же я могу тебя отпустить? – возразил Синклер, – ты ведь доктора убил.

Но маляр словно не слышал.

– Отпустите, – размазывая по щекам слезы, визжал он, – дома жена, ребятишки… Младшенькому и года нет… Маленький… Жалко…

Понятное дело. Маленький. Жалко.

– А тело где спрятал? – спросил Синклер.

– Господин полицейский, какое тело?! Разве ж я похож на того, кто прячет тело?!

Синклер тяжело вздохнул. Было видно, что беседа с маляром действует на инспектора угнетающе.

– А убил-то зачем? – укоризненно глядя на мужичка, спросил Синклер.

– Господин полицейский, – Джексон прижал руки к груди, – вы видите перед собой бедного честного маляра. И я задаю вам вопрос: зачем честному бедному маляру убивать богатого ирландского доктора? Вы не знаете? Вот и я не знаю.

Инспектор обреченно махнул рукой и, повернувшись ко мне, сказал:

– Вот, Питер, с кем приходится иметь дело! Никакого понятия о чистосердечном признании.

– Какое признание, – вновь запричитал Джексон, – в чем? Почему признаваться должен я, а не, например, он?!

И маляр ткнул пальцем в мою сторону. Я почувствовал, что стул уходит из-под задницы, а в следующий миг все вокруг стало красным, и я потерял сознание.