Мор, ученик Смерти

При этом из нее открывались несравненные виды на город и долину Сто; иными словами, отсюда можно было разглядеть очень много капусты.

Добравшись до раскрошившихся башенных зубцов, Кувыркс всмотрелся в утреннюю дымку. Она, кажется, была плотнее обычного. Приглядываясь, он вроде как замечал в небе какое-то мерцание. А хорошенько напрягая воображение, мог расслышать над капустными полями потрескивание, как будто там жарили саранчу. Кувыркс задрожал.

В такие минуты руки волшебника сами собой ощупывали карманы, но сейчас обнаружили в них только полпакета жевательного мармелада, слипшегося в вязкую массу, да яблочный огрызок. Ни от первого, ни от второго ждать утешения не приходилось.

На Кувыркса нахлынуло то желание, какое возникает в подобные моменты у всякого нормального волшебника – желание покурить. За добрую сигару он готов был убить, а за раздавленный окурок – нанести резаную рану. Но пришлось взять себя в руки. Решимость полезна для души; вот только душа Кувыркса почему-то не ценила того, что он для нее делал. Говорят, по-настоящему велик тот волшебник, который всегда пребывает в напряжении. Из Кувыркса впору было делать тугую тетиву.

Повернувшись спиной к белокочанному пейзажу, он спустился по винтовой лестнице в основную часть замка.

А все равно, сказал он себе, задумка, похоже, работает. Население, судя по всему, не противится предстоящей коронации, хотя и не до конца понимает, кого планируется короновать. Улицы украсят флажками, а из фонтана на главной площади стараниями Кувыркса будет бить… ну, пусть не вино, но вполне сносное пиво из брокколи. Люди будут танцевать, даже если придется для этого грозить им мечами. Дети станут бегать наперегонки. Для народа зажарят бычью тушу. Королевскую карету заново позолотили, и Кувыркс с оптимизмом рассчитывал, что во время процессии хотя бы это привлечет внимание людей.

А вот первосвященник храма Слепого Ио мог стать проблемой. Кувыркс давно заметил, что этот милый старикан столь неуверенно обращается с ножом, что жертвенные животные, устав ждать, разбредаются кто куда. Когда он в последний раз пытался принести в жертву козу, та, покуда первосвященник собирался с мыслями, успела разродиться парой козляток и в порыве материнской отваги разогнала всех священнослужителей.

Даже при нормальных обстоятельствах вероятность того, что первосвященник возложит корону на правильную голову, была, по прикидкам Кувыркса, довольно невысокой; он решил, что будет стоять рядом со стариком и тактично направлять его трясущиеся руки.

Но главная сложность заключалась даже не в этом. Главная сложность была куда более сложной. Главную сложность после завтрака обрушил на Кувыркса сам канцлер.

– Фейерверки? – переспросил Кувыркс.

– Вы, волшебники, славитесь умением их организовывать, верно? – откликнулся этот залежалый сухарь. – Вспышки, грохот и все, что полагается. Помню, когда я был маленьким, один волшебник…

– Боюсь, я ничего не знаю о фейерверках, – сказал Кувыркс тоном, подразумевавшим, что это незнание ему дорого.

– Множество ракет, – предавался счастливым воспоминаниям канцлер. – Анкские свечи. Громовые петарды. И такие штучки, которые можно держать в руке. Что за коронация без фейерверков?

– Да, но, видите ли…

– Друг мой, – энергично оборвал его канцлер, – я знал, что мы сможем на тебя положиться. Понимаешь, главное – не скупиться на ракеты, а под конец – не забудь – надо обеспечить гвоздь программы: что-то по-настоящему захватывающее, например портрет… портрет… – Его взор заволокла пелена, удручающе знакомая Кувырксу.

– Принцессы Кели, – устало напомнил он.

– Вот-вот. Да. Ее, – подхватил канцлер. – Портрет… этой, про которую ты говорил… составленный из фейерверков. Понятно, что для вашего брата-волшебника это сущий пустяк, но народу нравится. Я всегда говорил: чтобы держать верноподданнические мышцы в тонусе, самое верное средство – это взрывы, вспышки и махание с балконов. Так что обеспечь их нам. Ракеты. И чтоб с рунами.

Час назад Кувыркс пролистал оглавление «Гримуара крутой потехи», тщательно смешал ряд имеющихся в каждом доме ингредиентов и чиркнул спичкой.

Странная все-таки штука – брови, размышлял он. Пока они есть, о них даже не вспоминаешь.

С покрасневшими глазами, слегка попахивая паленым, Кувыркс брел к королевским покоям, обходя стайки служанок, занятых своими служаночьими обязанностями, которые почему-то всегда требовали усилий по меньшей мере трех участниц. При виде Кувыркса служанки обычно умолкали, пробегали мимо, опустив головы, а отдалившись на безопасное расстояние, разражались приглушенным хихиканьем. У Кувыркса это вызывало раздражение. Не по каким-то личным причинам, поспешно напомнил он себе, а просто потому, что к волшебникам положено относиться более уважительно. Кроме того, некоторые из служанок поглядывали на него так, что пробуждали отнюдь не волшебничьи мысли.

Воистину, подумал он, путь просвещения – это как полмили босиком по битому стеклу.

Он постучал в дверь покоев Кели. Ему открыла служанка.

– Твоя госпожа у себя? – осведомился он со всей возможной надменностью.