Мор, ученик Смерти

– Прости, а это правда важно? – спросил Мор. – Мой дед, бывало, сутками не возвращался домой после удачной торговли на базаре.

– Но по утрам он всегда здесь, – сказал Альберт. – Сколько я его знаю, сидит тут за письменным столом, высчитывает узловые точки. Это его работа. Он никогда бы ее не пропустил.

– Думаю, узловые точки могут и сами пару дней за собой приглядеть, – сказал Мор.

Воцарившийся в кабинете холодок намекнул ему, что это не так. Мор всмотрелся в лица Изабель и Альберта.

– Не могут? – уточнил он.

Оба помотали головами.

– Если как следует не просчитать узловые точки, то нарушится Равновесие, – сказала Изабель. – И случиться может все что угодно.

– Неужели он ничего не объяснял? – спросил Альберт.

– Вообще-то нет. Я занимался только практической стороной дела. Он сказал, что теорию мы разберем позднее, – пояснил Мор. Изабель расплакалась.

Альберт взял Мора за руку и, драматически подергав бровями, показал, что им нужно потолковать в уголке. Мор неохотно последовал за ним.

Порывшись в карманах, старик достал видавший виды бумажный пакетик.

– Мятную пастилку? – предложил он.

Мор помотал головой.

– Он никогда не рассказывал тебе об узловых точках? – осведомился Альберт.

Мор опять помотал головой. Альберт пососал мятную пастилку; звук был – как будто из ванны Бога выдернули пробку.

– Сколько тебе лет, парень?

– Мор. Шестнадцать.

– Есть вещи, которые парню следует узнать до своего шестнадцатилетия, – сказал Альберт, глядя через его плечо на Изабель, рыдающую в кресле Смерти.

– О, про это я знаю. Мне папа рассказывал, когда мы с ним возили тарг на случку. Когда мужчина и женщина…

– Я имею в виду сведения о Вселенной, – поспешил прервать его Альберт. – Ты об этом хоть когда-нибудь размышлял?

– Я знаю, что Диск движется сквозь космос на четырех слонах, которые стоят на панцире Великого А’Туина, – сказал Мор.

– Это лишь часть. Я имею в виду всю вселенную пространства, и времени, и жизни, и смерти, и дня, и ночи, и всего остального.

– Об этом я не особо задумывался, – признал Мор.

– Ага. А стоило бы. Дело в том, что узловые точки для нее очень важны. Они держат под контролем смерть. Не Смерть, не его самого, а просто смерть как таковую. В том смысле, что, э… – Альберт не сразу подобрал нужные слова, – в том смысле, что смерть должна случаться точно в конце жизни, ни раньше ни позже, и точки пересечения требуется просчитывать, чтобы ключевые фигуры… да ты, я смотрю, не вникаешь?

– Прости.

– Их необходимо просчитывать, – без выражения продолжил Альберт, – чтобы забирать именно те жизни, которые требуется забрать. Символ этого процесса – песочные часы. А Долг сам по себе – дело нехитрое.

– А ты умеешь это делать?

– Нет. А ты?

– Нет!

Альберт в задумчивости почмокал мятной пастилкой.

– Значит, всему миру крышка, – заключил он.

– Послушай, я не понимаю, почему вы так беспокоитесь. Наверное, его просто что-то задержало, – сказал Мор и сам понял, что этот довод не стоит выеденного яйца. Даже представить немыслимо, чтобы люди ловили Смерть за пуговицу, желая рассказать очередную байку, или хлопали по спине, приговаривая нечто вроде: «Да ладно, приятель, мы еще успеем опрокинуть по маленькой, чего тебе домой спешить», или же зазывали поиграть с их командой в кегли, а потом заскочить в клатчскую забегаловку, или же… Тут Мора настигла внезапная щемяще-горькая мысль о том, что Смерть, должно быть, самое одинокое существо во Вселенной. На великом празднике мироздания место Смерти всегда на кухне.

– Ума не приложу, что в последнее время нашло на хозяина, – пробормотал Альберт. – Освободи-ка кресло, девочка моя. Давайте взглянем на эти самые узловые точки.

Они открыли книгу учета.

И долго на нее смотрели.

Наконец Мор спросил:

– Что все это значит?

– Sodomy non sapiens, – пробормотал себе под нос Альберт.

– А это что значит?

– Драть меня, если я знаю.

– Это ведь волшебничий язык был? – спросил Мор.

– О волшебничьем языке не заикайся. Не знаю я никакого волшебничьего языка. Лучше пораскинь мозгами насчет вот этого.

Мор вновь присмотрелся к ажурному рисунку из линий. Казалось, на этой странице сплел паутину паук, который останавливался на каждом пересечении нитей, чтобы добавить пометки. Мор вглядывался до рези в глазах, ожидая хоть какой-то искры озарения. Искры появляться не спешили.

– Ну что, есть какие-нибудь идеи?

– Для меня это сплошная клатчская грамота, – признался Мор. – Я даже не понимаю, как это читать: вверх ногами или наискосок?

– По спирали от центра к краям, – всхлипнула Изабель со своего стула в углу.

Они столкнулись головами, уставившись в центр страницы. Потом посмотрели на Изабель. Та пожала плечами.

– Отец научил меня разбирать узловые графики, – сказала она, – когда я занималась шитьем в его кабинете. Иногда он кое-что зачитывал мне вслух.

– Поможешь? – спросил Мор.

– Нет, – ответила Изабель и высморкалась.

– Что значит «нет»? – прорычал Альберт. – Это слишком важно, чтобы капризнич…

– Это значит, – отрезала Изабель, – что читать буду я, а вы вдвоем – помогать.

* * *