Мор, ученик Смерти

– Ага, – подтвердила она. – К твоему фведению, они, похофе, очень фпефили.

Мор уже вскочил на Бинки.

– Эй, мальфик! – прокричала горгулья ему в спину. – Мальфик! Мофет, отдерефь ф меня эту дрянь?

Поводья натянулись так резко, что конь встал на дыбы и, пятясь, заплясал по брусчатке. Не спешиваясь, Мор нагнулся и ухватился за дверное кольцо. Горгулья взглянула в его лицо и вдруг ощутила себя весьма перепуганной колотушкой. Глаза Мора сверкали, как два тигля, от лица шел жар, будто из раскаленной топки, а голос мог плавить железо. Горгулья не знала, на что он способен, и предпочла бы вовек этого не знать.

– Как ты меня назвала? – прошипел Мор.

Горгулья соображала быстро.

– Гофподин? – нашлась она.

– А о чем ты просила?

– Отодрать ф меня эту дрянь?

– Не дождешься.

– Ну и флавненько, – зачастила колотушка, – флавненько. Не вофрафаю. Офтавим так.

Она проводила Мора взглядом и, содрогнувшись от облегчения, непроизвольно стукнула в дверь кольцом.

– Чу-у-уть не вли-и-ипли, – проскрипела одна из петель.

– Рот факрой!

* * *

Мор оставил позади нескольких ночных стражников, чья работа, по всей видимости, заключалась теперь в том, чтобы звонить в колокольчики и выкрикивать имя принцессы, но как-то неуверенно, будто с трудом припоминая. Он не обратил на них внимания, потому что слушал другие голоса – у себя в голове:

«Она и видела-то тебя всего раз, дуралей. С какой стати ей о тебе задумываться?»

«Да, но я как-никак спас ей жизнь».

«Но эта жизнь принадлежит ей. А не тебе. К тому же он – волшебник».

«И дальше что? С девушками гулять волшебникам не положено, они же дают это… обед бездрачия…»

«Обед бездрачия?»

«Ну, им не положено, это самое…»

«Что, совсем никакого этого самого?» – внутренний голос, похоже, ухмылялся.

«Считается, что это вредит магическим способностям», – с горечью подумал Мор.

«В интересном же месте у них хранятся магические способности».

Мор был неприятно поражен.

«А ты кто такой?» – требовательно спросил он.

«Я – это ты, Мор. Твой внутренний голос».

«В таком случае мне бы хотелось, чтобы я убрался из моей головы, а то мне и одному тут тесно».

«Как скажешь, – ответил голос, – я просто помочь хотел. Но помни, если тебе когда-нибудь понадобишься ты, то ты всегда рядом».

Голос затих.

«Что ж, – мрачно подумал Мор, – похоже, это действительно был я. Ведь я – единственный, кто называет меня Мором».

Он был ошеломлен этим открытием и не осознал, что, погрузившись во внутренний монолог, проехал через замковые ворота. Разумеется, люди проезжали через них каждый день, но большинству требовалось, чтобы ворота были открыты.

Стражники по другую сторону ворот застыли от ужаса, подумав, что увидели привидение. Они ужаснулись бы куда сильнее, если бы знали, что это было никакое не привидение, а почти полная его противоположность.

Стражник у входа в главный зал тоже видел, как это произошло, но у него, по крайней мере, было время собраться с мыслями – теми, что остались, – и копьем преградить дорогу пересекающему внутренний двор Бинки.

– Стой, – прохрипел страж. – Стой. Кто зачем и ты пришел?

Мор заметил его только сейчас.

– Что-что? – переспросил он, все еще погруженный в свои мысли.

Облизнув пересохшие губы, стражник попятился. Мор соскочил с седла и шагнул к нему.

– Я спрашиваю: кто пришел и ты зачем? – сделал новую попытку стражник с той смесью настырности и самоубийственной глупости, которая немало способствовала его продвижению по службе.

Мор мягким движением отвел копье от двери. В этот миг ему на лицо упал свет факела.

– Мор, – тихо представился он.

Любому нормальному стражнику этого хватило бы с лихвой, но на посту стоял готовый кандидат в офицеры.

– Отвечай: друг ты или враг? – запинаясь, потребовал он, стараясь не смотреть Мору в глаза.

– А какой вариант тебе больше нравится? – ухмыльнулся в ответ Мор. Это была еще не совсем та ухмылка, которую ему случалось видеть на лице учителя, но уже вполне действенная, без тени юмора.

Стражник облегченно выдохнул и отступил в сторону.

– Проходи, друг, – сказал он.

Мор широкими шагами устремился через главный зал к лестнице, ведущей в королевские покои. Со времени его последнего визита зал изменился до неузнаваемости. Повсюду висели портреты Кели; они заменили даже ветхие от времени боевые знамена под сумрачными высокими сводами. Нельзя было и пары шагов пройти, чтобы не наткнуться на очередной портрет. Какой-то уголок сознания Мора задавался вопросом: «Зачем так много?», другой думал только о мерцающем куполе, неуклонно смыкающемся над городом, однако большая часть его сознания представляла собой горячее, клубящееся облако гнева, недоумения и ревности. Права была Изабель, подумал он, не иначе как это любовь.

– Мальчик-который-проходит-сквозь-стены!

Он вздрогнул и поднял голову. На верхней площадке лестницы стоял Кувыркс.