Вспомнить всё

Годы спустя – спустя долгое время после того, как я написал «Три стигмата Палмера Элдрича» и продал роман издательству «Даблдэй», впервые удостоившись их внимания, – точно такой же лик случайно попался мне на глаза в очередном номере журнала «Life». Оказался он просто-напросто одним из наблюдательных бронеколпаков, сооруженных французами на Марне во время Первой мировой войны. Во Втором Марнском сражении довелось поучаствовать и моему отцу, служившему в Пятом полку морской пехоты, одной из первых американских военных частей, отправленных в Европу, в самую гущу этой ужасной бойни. Когда я был совсем мал, отец, показывая мне и военный мундир, и противогаз со всей системой газоочистки, рассказывал, как солдаты, поддавшись панике во время газовых атак – ведь древесный уголь в фильтрующей коробке не вечен, – порой срывали противогазы и пускались бежать. Воспоминания отца о войне, игры с его противогазом и каской нагоняли на меня, малыша, нешуточный страх, но страшнее всего становилось, когда противогазную маску надевал отец. В такие минуты лицо отца исчезало, и отец становился не отцом – кем-то совсем другим, даже не человеком… а мне тогда было только четыре года. После родители развелись, и я не видел отца много лет. Однако образ противогаза на его лице, наложенный на истории о людях с кишками, вываливающимися из распоротых животов, о людях, разорванных шрапнелью, спустя не одно десятилетие, в 1963-м, преследовал меня, идущего безлюдным проселком в полном одиночестве, каждое утро – обернувшись стальным, слепым нечеловеческим ликом, исполинским надмирным воплощением абсолютного зла.

Тогда я решил изгнать его, написав о нем, и написал, и после этого лик в небесах больше не появлялся. Однако я, видевший Дьявола собственными глазами, и тогда говорил, и по сей день говорю: «Зло носит железный лик». Хотите полюбоваться, взгляните хоть на изображения древнегреческих коринфских шлемов. Отправляясь воевать, сеять ужас и смерть, люди прячут лицо под железными масками с давних-давних времен. Такие же маски носили и рыцари-христиане, с которыми бился, отражая вторжение Ливонского ордена, Александр Невский: если вы видели фильм Эйзенштейна, то сразу поймете, о чем я. Все они выглядели одинаково. Сам я, посмотрев «Александра Невского» уже по завершении «Трех стигматов», будто бы снова увидел жуткое существо, взиравшее на меня с неба в 1963-м, существо, в которое на моих глазах превращался отец, когда я был совсем маленьким.