Вспомнить всё

Давайте возьмем мои рассказы и примем за данность, что это, во-первых, исковерканные, неверно понятые послания извне вперемешку с выдумками чистой воды и, во-вторых, какая-никакая альтернатива полноцветной рекламе собачьего корма на телеэкранах. Обе посылки благополучно минуют кольцо непосредственного окружения. Обе до отказа, изо всех сил тянутся вдаль. Обе пронзают пространство и возвращаются с чем-либо новеньким, докладывают: так-де и так, вселенная полна хитроумных, живых, хлопотливых созданий, деловито преследующих собственные цели и ведать не ведающих об интересах других, отчужденных от собственных соседей, а самое главное, непрестанно гадающих, с кем бы наладить контакт, когда вокруг нет никого подходящего. Раздумывающих, кто может жить той же жизнью, что и они. Возможно, грезящих о нас с вами.

Львиная доля этих рассказов создавалась, когда жизнь моя была много проще и много осмысленнее. Когда я без труда отличал мир реальный от мира, о котором пишу. В перерывах я обычно копался в саду и вот что могу сказать: в узкоборозднике однобоком, он же – августинова трава, нет ничего фантастического, ничего надпространственного… если только ты не писатель-фантаст, в каковом случае довольно скоро начинаешь поглядывать на узкобороздник с нешуточным подозрением. Каковы его истинные мотивы? Кто, черт возьми, мог подослать его к нам?

И, разумеется, главный вопрос, которым я каждый раз невольно задаюсь: что он такое на самом деле? Газонная травка? Ха! Это только для виду. Настанет день, и «безобидная травка», сбросив личину узкобороздника, явит всему миру истинное свое существо. К тому времени узкобороздник заполонит все вокруг вплоть до Пентагона, и ничего уже не поделаешь. Дальше игра пойдет на условиях узкобороздника – вернее, силы, которую мы по наивности принимали за него.

На таких предпосылках я строил ранние рассказы. Позднее, когда моя личная жизнь сделалась гораздо сложнее, намотала множество неудачных оборотов, тревоги насчет узкобороздника куда-то пропали. Понемногу я осознал, что величайшие беды и горести вовсе не сыплются на голову, прилетая с далеких планет, а всплывают наверх из глубин собственного сердца. Конечно, совпадения того и другого тоже не исключены: допустим, ушла от тебя жена, забрав с собой дочь, сидишь ты один в опустевшем доме, не зная, ради чего жить дальше, и тут тебя, пропилив дыру в крыше, хватают, волокут на корабль нагрянувшие в гости марсиане.

Каков смысл рассказов, собранных под этой обложкой? Нет, расхожей отговоркой – рассказу-де положено говорить самому за себя – я не воспользуюсь. Воспользуюсь другой, настолько же популярной: сам, если честно, не знаю. То есть не знаю ничего свыше того, что там уже сказано, а это любой читатель сам без труда способен извлечь из текста. Как-то раз ребятишки – целый класс – прислали мне ворох писем по поводу рассказа «Притворяха»: всем до единого очень хотелось знать, откуда я взял такую идею. С тем, что сказать, трудностей не возникло, так как в основу идеи легли мои собственные детские воспоминания об отце, но позже, перечитав ответные письма, я заметил, что ни разу не повторился. Что от чистого сердца, ничуть не кривя душой, ответил каждому из ребят по-разному. Наверное, такова суть всякого беллетриста: дай ему полдюжины фактов, и он свяжет их воедино так, а потом эдак, и третьим, и четвертым манером, и не уймется, пока силком от стола не оттащишь.

Пожалуй, литературную критику следует оставить критикам: в конце концов, это ведь их, не наша работа. Однажды мне довелось прочесть в одном серьезном, солидном труде, посвященном научной фантастике, что брошь, которой Джулиана, одна из персонажей «Человека в высоком замке», закалывает вырез платья, воплощает собой нечто, связующее все темы, идеи и побочные сюжеты романа как такового – о чем я, работая над тем куском, даже не подозревал. Но что, если Джулиана, также не подозревающая ни о чем подобном, взяла бы да сняла брошь? Весь роман развалился бы, расползся по швам? Или как минимум распахнулся бы посредине, обнажая роскошный бюст, – отчего ее возлюбленный и настоял на броши? Ладно. По крайней мере, эти рассказы я постараюсь избавить от брошей, булавок и прочих застежек.