Вспомни всех

Её длинная изба, чем-то похожая на барак, стояла одна-одинёшенька вдали от ближайшего хутора. Давным-давно они с дедом, будучи ещё молодыми, учредили здесь нечто, вроде постоялого двора. И теперь их изба пришлась очень кстати, как раз из-за своей отдалённости от мест основных боёв.

В избе уже было много народу. В основном старики и малые дети. Была одна кормящая мать с грудным младенцем и молодой парень, юродивый. Он постоянно издавал какие-то мычащие звуки, но в целом был безобиден и никто его не пугался.

– Так, ребятушки, давайте знакомьтесь, я пока вам поесть принесу.

– Спасибо, бабушка, – поблагодарила за всех Сусанна.

– Что ты, милоя, располагайтесь дорогие мои, чего уж мне старой, одна радость осталась, вам помогать!

Посреди большой комнаты, заменяющей здесь столовую, стоял массивный деревянный стол. По обе стороны от него тянулись длинные лавки, на которые скромно уселись вновь прибывшие.

К Сусанне подошла кормящая мать с младенцем в руках.

– Здравствуйте, меня зовут Наталья, – протянула она руку.

– Здравствуйте, Сусанна – представилась женщина в ответ.

– Марина, – представилась и её «правая рука».

В комнату вошла бабка, неся обеими руками здоровенный котелок.

– Ешьте, ешьте. Картоху ешьте. Сяйчас молока исчо принесу.

Дети с жадностью набросились на картошку.

Когда все немного насытились, бабка показала им комнаты, где на полу штабелями были разложены топчаны и солома. С оглядкой на ужасы Сталинграда, это можно было бы назвать санаторием.

Дети быстро привыкли и даже стали иногда смеяться и играть между собой. Все, кроме Артёмки. Он по-прежнему хранил молчание и не хотел верить в реальность. В глубине своей мальчишеской души, Артёмка был уверен в том, что это всего лишь длинный и продолжительный сон. Скоро наступит утро и он проснётся.

***

Прошло три месяца. Дети полностью освоились, помогали бабке Агафье по хозяйству. Сусанна, Марина и молодая кормящая мать работали на кухне и помогли собрать запасы к зиме. Летний зной сменился похолоданием, заканчивался сентябрь 1942 года.

Эвакуация так и не прибыла, то ли забыли про эту избу-барак на отшибе, то ли не доехали. Водитель Коля тоже больше не приезжал и их собранная общим несчастьем семья, уже не пополнялась, и казалось, была всеми забыта и покинута.

– Погиб поди, родненький, – утирала слезу, бабка Агафья, вспоминая Колю.

На это возразить было нечего. Да, скорее всего, он погиб. Так же, как и все остальные. Ведь отряд лейтенанта Коваленко занимался всецело тем, что отыскивал беспомощных людей и спасал. А теперь… что ж, теперь вероятно, этого отряда больше нет. Ни на этом, ни на том берегу.

Издалека регулярно доносились звуки бомбёжки и перестрелок. В небе постоянно кружила авиация, вражеская и советская.

Изба отшельников находилась не только в отдалении от населённых пунктов и дороги, но и была скрыта густой порослью деревьев с неба. Словно старик со старухой знали когда-то, что их дом должен быть спрятан от взора небес.

Но осень всё сильнее вступала в свои права, и густая листва стремительно опадала с заботливых ветвей. Вскоре изба станет видна с воздуха, а значит сюда могут нагрянуть немцы… Или попросту сбросить одну меткую бомбу…

Страх смерти у людей в Сталинграде сильно притупился. Когда вокруг тебя ежедневно умирают десятки твоих знакомых, когда смерть самого родного для тебя человека становится чем-то почти обыденным, это не может не влиять на твоё мировоззрение.

Боль утраты не становится от этого меньше, но видя ежедневно как точно так же умирают дети, родители, братья, сёстры, жёны и мужья у всех вокруг – ты постепенно привыкаешь к мысли о том, что такое горе… приемлемо!

За избой бабки Агафьи вместе со строением, под сенью деревьев был спрятан и участок с огородом. Был у неё и курятник с петушком и несущими птицами. Была и корова.

Со всем этим хозяйством они отлично управлялись вдвоём с дедом, пока не началась война. Дед умер почти что своей смертью, зимой 41-го. Старик слишком сильно переживал за сыновей, воевавших неизвестно где и неизвестно, живых ли ещё. Одним морозным утром, он поднялся с кровати и тут же лёг обратно. Он даже не смог позвать бабку, судорожно вздохнул и закрыл глаза, с тем, чтобы больше не открыть их никогда.

С начала войны, к бабке Агафье регулярно наведывались советские солдаты. Их здесь кормили и давали приют. Они же и похоронили деда неподалёку, поставив по настоянию бабки, над могилой связанный из веток деревьев крест.

Теперь, когда на другом берегу фашисты бомбили Сталинград, у бабки Агафьи организовалась её личная, маленькая эвакуация. Вот только уже три месяца эвакуированных не привозят, а советские солдаты перестали её навещать.

Почему?

Этим вопросом старуха задавалась уже сотни раз. Значит ли это, что в городе попросту не осталось живых? Значит ли это, что умерли все до одного военные, знавшие об этом, потаённом месте?

***

Холодной октябрьской ночью, Сусанна проснулась от звука тарахтящего мотора. Она быстро встала и растолкала Марину.

– Кто-то приехал! – громким шёпотом сказала она, – надо бабку позвать.