Вспомни всех

Девочки стояли рядом и тихо плакали.

Нью-Йорк. 1943 год

Мистер Вуд был человеком основательным. В прошлом году, он отметил свой пятидесятилетний юбилей и считал, что на данном жизненном этапе его успеху могли бы позавидовать многие.

Удачно воспользовавшись ситуацией, возникшей пятнадцать лет назад в связи с сухим законом, мистер Джон Вуд аккуратно, без фанатизма, примкнул в бутлегерскому бизнесу. Он ловко маневрировал именно на той грани, на которой ты ещё не стал опасным преступником, однако можешь позволить себе зарабатывать чуть больше, чем любой законопослушный американец.

Джон Вуд юлил, хитрил и исчезал когда нужно. Он не зарился на слишком большие деньги и оставался на положении никому неизвестного, мелкого самогонщика. Для мафии Вуд был всего лишь мелкой шестёркой, а для полиции и вовсе так, частичка человеческого фона.

В общем, к моменту отмены «сухого закона», мистер Вуд смог сколотить неплохой капитал и так же незаметно как проходила и вся его жизнь – перебраться вместе с женой и двумя маленькими детьми из Чикаго в Нью-Йорк.

К тому времени, когда начались массовые аресты крупных гангстеров, семья Вудов уже давным-давно преспокойно занималась скромным бизнесом, торгуя кондитерскими изделиями в уютной кофейне на Манхеттене.

Пожалуй, богачами эту семейку назвать было нельзя, впрочем, доходов от легального дела было достаточно для того, чтобы поручать всю необходимую работу нанятому персоналу, а самим по большей части, заниматься личной жизнью.

Кроме того, Джон Вуд поместил крупную часть отмытых после бутлегерства денег, в надёжные облигации и теперь при любом положении в стране, всегда мог рассчитывать на небольшие дивиденды.

Жена Джона Вуда была моложе его на десять лет. Они познакомились, когда ему было тридцать, а ей двадцать. Эта женщина, что называется, прошла со своим муженьком огонь и воду. Делила с ним все его невзгоды и жизненные перипетии. Теперь, когда у нашего героя в жизни стало всё стабильно хорошо, он ни за что бы, не сменил эту женщину ни на какую молоденькую фифу.

Звали жену Джона Вуда – Элизабет. В свои сорок, Элизабет сохраняла все важные для женщины черты привлекательности, ухаживала за кожей, держала своё тело в подтянутой форме и со вкусом одевалась. Это тем более льстило мистеру Джону Вуду, ибо он, в свою очередь, был шарообразным мешком дерьма (как назвал его однажды в детстве, старший брат), и такая характеристика его физического образа, с годами становилась всё более обоснованной и, так сказать, весомой.

У Джона и Элизабет было двое взрослых детей: дочь и сын. Дочь звали Изабелл (почти как мать) и в этом году ей исполнится восемнадцать. Сын – Джордж, был младше сестры на два года. Дети очень уважали своего отца и любили мать. Всегда прислушивались к советам родителей и редко давали им поводы для огорчений.

Вуды жили в большой квартире на десятом этаже Нью-Йоркской многоэтажки. У каждого члена семьи была своя комната, а также общая гостиная, столовая и кухня. Немного американцев могли позволить себе жить так же, а те, кто и жил, чаще всего были обременены пожизненными кредитными обязательствами. В стране царила суета и безработица. Граждане ещё не успели оправиться от Великой депрессии, как появилась новая проблема – чёртовы япошки. Напавшие однажды, рано утром, на военную базу Перл Харбор, что в штате Гавайи.

Надо было быть очень продуманным и хитрым человеком, чтобы среди всего этого беспорядка и неразберихи, сохранить финансовый достаток и даже его преумножить, как это сделал мистер Джон Вуд.

Большинство людей в Америке жили хуже, что тут сказать. Да, на питание заработать, способен был каждый, но комфортная жизнь… нет, сэр. Кризис, есть кризис – что для единиц прибыль, то для всех остальных всегда убыток, ничего не поделаешь.

Поздним воскресным утром, семья Вудов собралась за большим обеденным столом. Негритянская прислуга старательно накрывала на стол, мистер Джон отец семейства, водрузив на нос очки, читал газету. Элизабет чутко следила за действиями нигеров, чтобы не дай бог, не дотронулись до готовой еды своими черномазыми пальцами. Изабелл и Джордж, как и полагается детям, опаздывали к столу.

– Дети! Идите завтракать! – в третий раз, повелительно провозгласила Элизабет.

– Щас, мам!; – Уже иду, мам! – Раздалось поочерёдно из разных комнат.

– Джон, оторвись уже наконец от своей газеты! Ну что там такого важного может быть? – проворчала Элизабет.

– Сейчас, милая, сейчас. Тут пишут, что Советы окончательно перешли в наступление после победы в Сталинграде.

– И что? – равнодушно спросила жена.

– А то, что часть акций из нашего портфеля надо срочно продавать. В связи с изменением положения на восточном фронте, неминуемо поменяется и состояние на фондовой бирже. Я должен связаться с нашим брокером, пока ситуация ещё не так очевидна. Поверь, если делать всё правильно, то к моменту, когда русские перейдут в наступление уже за пределами своих границ, вполне реально, как минимум, утроить наши активы.

Элизабет сделала глоток апельсинового сока.