Вспомни всех

– Послушай, дружище, пока ещё не время, что ты делаешь? – тихо проговорил он.

Один из сыновей Альфонса, всё же набрался смелости и выступил вперёд.

– Как вы смеете? Как вам не стыдно? Что вы себе позволяете? – борясь со страхом, он закрыл грудью отца.

С ним рядом, встал и второй брат.

Ганс окинул их холодным взглядом. Потом посмотрел на своего спутника. Тот застыл в нерешительности.

– Я… я… Ганс, я не знаю, мы ведь должны пока просто координировать их.

– Ты трусливая свинья, Вильгельм, – ледяным голосом, отрезал Ганс.

Он вытащил из кобуры пистолет, приставил к голове сына Альфонса и выстрелил. Не успело мёртвое тело свалиться, и Ганс выстрелил в голову второму брату.

Жена и тёща Альфонса истошно закричали, девочки плакали, а отец семейства, схватившись за сердце, медленно опустился на землю.

Быстрым движением, Ганс навёл пистолет на жену Альфонса.

Бах.

Её мать.

Бах.

Девочки, десяти и двенадцати лет.

Бах. Бах.

Он упёр ствол пистолета в голову остолбеневшему Альфонсу. Щёлк.

Магазин был пуст.

Ганс не спеша, словно в тире, перезарядил пистолет.

Прицелился…

– А хотя… знаешь что, еврей, – сказал он, – ты хотел видеть коменданта? Так иди. Его штаб-квартира в паре кварталов отсюда, думаю, ты разберёшься. Ты ведь умный, еврей, правда?

Он обернулся к своему ошарашенному спутнику.

– Следуй за мной, Вильгельм, пора тебе узнать кое-что новое, о наших директивах.

И они ушли.

Альфонс сидел на мостовой и, не мигая, смотрел на груду мёртвых тел. Он не мог думать, не мог говорить, не мог даже дышать. Он попытался встать, но ноги не слушались, он свалился снова. Всё тело свела судорога. Мужчина медленно лёг животом на землю, прислонился щекой к мощёному тротуару и тихо завыл.

Сталинград. 1942 год

Артёмка был самым младшим – семь лет. Среднему брату Витьке, было десять, а старшему Семёну, аж пятнадцать! Но Семён не остался с ними – ушёл вначале войны с партизанскими отрядами на север. Отец погиб ещё год назад, и теперь они остались с одной лишь матерью.

Начиналась июльская жара и если бы не война, братья круглыми сутками купались бы в Волге. Но была война, и радости в их жизни становилось меньше с каждым днём.

Витька долго злился на Семёна, что тот ушёл к партизанам тайком и не взял его с собой.

– Ну и что, что мне десять! – возмущался Витёк, – я мог бы таскать для них дрова и помогать по хозяйству!

– Да что ты говоришь! – кричала мать, – да если бы я знала! Ох, горе мне! А обо мне вы подумали? Обо мне?! Самый старший и бросил мать! Я ведь теперь одна! А ежели б ещё и ты убёг, что тогда со мной было? А Артём? Артём что? Нанеси лучше дров для нас!

Витёк никогда не спорил с матерью и, несмотря на возраст, понимал: она права. Ведь рано или поздно война закончится, и они будут нужны матери. Если Семён не вернётся, так же как отец, то он, Витька, должен будет заботиться о маме и о младшем брате.

– Прости меня мама, – сказал он, – ты права. Ну-ну, не плачь, мам, не плачь.

Мама стала очень часто плакать с того момента, как пришла похоронка отца. Теперь её горе только усилилось беспокойством за Семёна. Как он там? Что с ним? Жив ли ещё?

Мать вытерла слёзы.

– Так ладно, давайте вы двое, идите и возьмите вёдра. По одному! И натаскайте воды в дом.

– Да, мама – с готовностью ответил Витя.

– Конечно, мама, – подтвердил Артёмка.

Они жили в старой деревянной избе, коих в Сталинграде было множество. Недалеко от их дома, находилось татарское кладбище, а в стороне от него православная часовня. Удивительное сосуществование атрибутов двух, таких различных между собой религий. Чего только не создало своим существованием Советское государство…

Правда, в семье Артёмки в бога не очень-то верили. Покойный отец был атеистом, и его сыновья не видели причин для измены убеждениям отца. А мама… эх, бедная мама, до того ли ей было, чтобы бегать по церквям и ставить свечки?

Поднимались они всегда засветло. Небольшое хозяйство, состоящее из десятка кур и коровы, требовало начинать день с ночи. И в этот раз ещё даже не пропел петух, когда братья получили от матери первое на день задание.

Они бодро прошагали мимо часовни. Колодец находился в километре от избы. Вопреки наставлению матери, Витька всё же взял два ведра, однако Артёмке повторить за собой не позволил.

– Нет, я сказал. Послушай, Артём, в конце концов, мне тоже, может оказаться трудным нести два ведра, и тогда ты поможешь мне. Мы сможем взять его двумя руками, с двух сторон, понимаешь?

Они наперегонки примчались к колодцу, но здесь уже выстроилась очередь из шести человек.

– Кто последний? – закричал Артёмка.

– За нами будете, ребята, – отозвалась откуда-то сзади бабка.

Оказалось, что очередь состояла не из шести человек. Просто некоторым было трудно стоять, и они уселись позади на ствол поваленного дерева.

Артёмка обречённо вздохнул и посмотрел на брата.

– Ну ладно, подождём, что поделать, – развёл руками тот и вдруг предложил, – А, хотя… может, пойдём до следующего колодца?