Всё, чего я не помню

– Бабуля, смотри. Миндальное печенье в шоколаде. Кто обычно приносил миндальное печенье, когда приезжал к вам в гости?

Бабушка потягивает кофе и игнорирует вопрос.

– Как там его звали? У кого вы купили дом? Как-то на «К»?

Бабушка окидывает взглядом тех, кто проходит мимо по коридору. И комментирует всех достаточно громко, чтобы они услышали.

– Ну надо же – желтая юбка. Оказывается, и так можно одеваться. Как думаешь, ей не холодно? Значит, так теперь надо выглядеть? И эти металлические украшения действительно в моде? Оказывается, и так тоже можно! (Последнее – о женщине, которая громко говорит по мобильнику, закрепленному у нее на хиджабе.)

Потом голова бабушки падает вперед, и она засыпает.

* * *

Первая пожарная машина не смогла подъехать прямо к дому. Она остановилась на полпути на подъездной дорожке, пожарные надели шлемы и отмотали шланги. Вошли в дом, не замечая нас. Уже после, когда пожар был под контролем, а врачи скорой осмотрели пацана, к нам подошли двое пожарных.

– Где тут наши герои? – спросили они, качая головами. – Или скажем – идиоты?

Но они произнесли это как будто с восхищением, и мы все же почувствовали себя героями. Волосы Самуэля были еще курчавее обычного. Мы сидели около проезжей части, прислонившись к столбу, и наблюдали, как тушат остатки пожара.

– Все кончено? – спросил Самуэль одного из них.

– Это как посмотреть. Но, скажем так, Рождество вы тут еще нескоро отметите.

Медики скорой сказали, что с пареньком все будет в порядке, и когда они спросили, как его зовут, все неуверенно переглянулись. Никто не узнал его. Ни Нихад, ни Майса, ни Зайнаб не могли припомнить, чтобы видели его в доме.

– Это сын Ройды? – спросила Нихаб.

– Кто такая Ройда? – отозвалась Майса.

– Наверное, он был один, – предположила Зайнаб. – Иначе мы бы его заметили.

Майса и Зайнаб контролировали временных жильцов. Нихад уехала к бывшему мужу. Я посмотрел на Самуэля. Огонь потушили, весь участок вонял, кусты покрылись черной копотью и пушистой пеной. Половина гостиной была уничтожена. Несколько деревьев рядом с домом сгорели. Я думал, Самуэля это убьет. За короткое время он потерял девушку и бабушкин дом. Но у него было странное выражение лица. Он вроде как улыбался.

* * *

Вдруг раздается храп, она просыпается, широко открывает глаза и машет руками.

– Нет-нет-нет-нет. Из этого ничего не выйдет. Сколько раз надо повторять? Пусти меня, пусти, не хочу, слышишь, я не хочу, выпусти меня отсюда.

Люди вокруг отрываются от телефонов, охранники у стойки информации делают несколько шагов в нашем направлении. Я встречаюсь с ними глазами, пытаюсь ее угомонить, достаю фотографии из пластикового пакета, студенческие вечеринки, семейные застолья, свадьбы, похороны. Напоминаю ей, где мы, называю свое имя, ее имя, мамино имя, имена ее сыновей. Наконец она успокаивается и говорит:

– А теперь я хочу домой.

* * *

На следующий после пожара день телефон Самуэля разрывался от звонков. Он включил беззвучный режим, но квартира продолжала гудеть от вибраций.

– Кто это? – спросил я.

– Угадай, – ответил Самуэль.

Но угадывать не пришлось, потому что скоро ответ стоял у нас на пороге. Мама Самуэля звонила и колотила в дверь, а когда я открыл, то сразу прошла в квартиру, даже не сняв красный пуховик с логотипом детского сада.

– Он дома? – спросила она.

Не успел я ответить, как она вошла в комнату Самуэля и стала ругать его за то, что он заставил ее напрасно волноваться. Я стоял в прихожей и думал, что ее голос, обычно стеснительный и тихий, как шепот, обрел новую жесткость. Она рассказала, что полиция изучила то, что они называли «местом преступления».

– И похоже, обнаружили следы взлома, – продолжала она. – Кажется, кто-то, один или несколько человек, проникли в мамин дом и поселились там. И, по словам соседей, это продолжалось довольно долго. Тебе что-нибудь об этом известно, Самуэль? Сейчас очень, очень важно, чтобы ты ответил честно.

Наступило молчание. Если Самуэль и ответил, то я не слышал, что. Мама продолжала:

– Они говорят, что ремонт обойдется в миллион крон или около того, то есть даже не ремонт, а просто санация, чтобы дом можно было выставить на продажу. Понятия не имею, где нам взять такие деньги, наверное, придется брать новые кредиты под залог дома. Если получится. Может, у Сванте есть какие-то сбережения, а Кьелль, ну, это же Кьелль…

Ничего не зная про Кьелля, я понял, что речь о ее братьях. Самуэль пошел на кухню, мама следом.

– Что же нам предпринять, господи, что мы будем делать?

Не переставая говорить, она кругами ходила по квартире, иногда останавливалась и складывала какую-нибудь висящую на стуле футболку или подбирала и выбрасывала огрызок яблока, который упал на пол на кухне. Она это делала, не задумываясь, как робот, который повторял эти движения так много лет, что остановить его было уже невозможно.

– Остается только надеяться, что страховка имущества такое покрывает, как думаешь, покрывает? Это считается взломом или чем?

Самуэль пожал плечами.