Всё, чего я не помню

Мы провели там несколько часов. Бабушка Самуэля рассказывала историю дома, как они с мужем (которого она все время называла «папой») купили его в конце сороковых у какого-то Кульмайера, и вообще-то они предложили не лучшую цену, но так понравились Кульмайеру, что он все равно решил продать дом им. С единственным условием: раз в год Кульмайер будет приходить к ним на ужин. И он приходил, одиннадцать лет, в мае, и ужинал с бабушкой, ее мужем и их двумя, а вскоре и тремя детьми. Всякий раз он приносил миндальное печенье в шоколаде. Потом Кульмайер умер, а дом вскоре стал слишком тесным для троих детей, поэтому они расширили его, и она встала, чтобы показать, где именно.

– Здесь дом заканчивался, когда мы его купили, и всю эту часть, с гостиной, спальней наверху и комнатой со столом для настольного тенниса внизу, мы пристроили.

Мы обошли дом, она показала гостиную с паркетом в пятнах, полусгнившую террасу, выцветшие от солнца шторы. Повела нас наверх по скрипучей лестнице, показала балкон, отдельную комнату для прислуги, спальню с зелеными обоями, напоминающими джунгли, и туалет с розовым цветочным узором на стенах.

– Нам с папой здесь хорошо жилось, – повторила она несколько раз, пока мы переходили из одной комнаты в другую. – И, думаю, вам здесь будет так же хорошо или даже лучше.

– Прошу прощения? – сказала я.

– Ну, если вы купите дом. Понимаю, это недешево. Не та сумма, чтобы тут же взять и достать ее из кармана. Но я вас не тороплю, возвращайтесь к себе и обсудите все, а потом приходите снова, если вас это заинтересует. – Бабуля. Это же я, Самуэль. В детстве я жил здесь по выходным, неужели ты не помнишь?

– Конечно. Вот это были времена. Всегда было весело, когда ты приезжал и играл с Мари, Керстин, Бенке и малышкой, как там ее звали?

– Понятия не имею.

– Ты ее не помнишь?

– Это друзья мамы. Моей мамы. Твоей дочери. Как можно не помнить собственную дочь?

Мы стояли молча в спальне на втором этаже. Самуэль отковыривал грязь с зеркала размером с человеческий рост. Его щеки пылали.

– Прости, – сказал он.

– Хотите конфет?

– С удовольствием, – ответила я.

Мы спустились обратно. На потрескавшемся потолке я увидела темную тень. Видимо, старая протечка, которая по форме напоминала тюльпан.

* * *

Потом Самуэль снова исчез. У Блумберга не осталось рабочих часов, никто не отвечал на мои письма с резюме, и я в основном торчал дома перед компом. Играл в стратегии и строил законные планы, как заработать наличку на оплату квартиры, пока Самуэль и Лайде ходят на левацкие демонстрации, разъезжают по шикарным спа, едят веганские супы и общаются с родственниками друг друга.

* * *

Позднее тем же вечером я позвонила Зайнаб и рассказала, что нашла место, где она сможет жить.

– Идеальный дом. Он освободится через несколько недель. Там жила одна пенсионерка. И есть место для детей, дом стоит на пригорке, с улицы почти ничего не видно, и поблизости только один сосед.

– На какой срок? – спросила Зайнаб.

– На неопределенный. Но как минимум несколько месяцев.

– Сколько?

– Бесплатно.

– Бесплатно?

– Бесплатно.

– Не шути так.

– Бесплатно. Вы сможете жить там бесплатно. Вы и женщина по имени Нихад.

Зайнаб замолчала, не поблагодарила, а просто замолчала и ничего не говорила секунд тридцать.

– Алло, – сказала я. – Ты здесь?

– Да, здесь, – сказала она изменившимся голосом. – Я здесь. Просто не знаю, что сказать.

Потом она пять минут восхваляла Аллаха Великолепного, Милостивого, Милосердного, Всемогущего господина Судного дня, который наставляет нас на прямой путь, Господа Миров, величественного, прекрасного и милующего. И я должна сказать, что было странно слушать, как она воспевает и благодарит Бога, в которого я сама не верю. Благодарить-то надо было в первую очередь меня и во вторую Самуэля. Мы попрощались, и я позвонила Нихад, которая визжала от радости и целовала телефон, пока не уронила его на пол.

* * *

Все чаще Самуэль спрашивал, как дела на работе. Будет ли у меня больше часов в следующем месяце, как продвигаются поиски новой работы. Я напомнил ему, что мы все делим поровну и со временем все образуется.

– Точно, – сказал он. – Хотя я плачу за квартиру уже много месяцев подряд. И кажется, это не очень правильно, ведь я здесь почти не живу.

– Так приезжай и живи здесь больше, – пошутил я.

* * *

Через несколько недель Нихад и Зайнаб въехали в дом бабушки Самуэля. Самуэль дал мне ключи, и я встретилась с Нихад около железнодорожной станции. У нее с собой было два чемодана, лицо красиво накрашено, шея надушена, она была похожа на начальницу отдела кадров, собравшуюся в командировку, и не знаю, почему меня это раздражало. Мне как будто хотелось, чтобы она была в большем отчаянии, чем на самом деле. Мы пошли к дому, и, хотя я была там второй раз в жизни, я вдруг услышала, как повторяю все то, что мне говорил Самуэль. Я показала библиотеку, кафе и место, где еще совсем недавно был магазин велосипедов.