Ворон

Переводчик явно переоценил значение эффекта цветового “контраста между мрамором и оперением” птицы — несмотря на объяснения, которые приводит По в своей “Философии сочинения”, в тексте написанного им стихотворения этот контраст на вербальном уровне не фиксируется. Неявный контраст становится явным под пером переводчика — в переводе он играет заметную роль в строфах VIII (43), IX (51-52), XI (67) и XVIII (103-104).

Если говорить о трактовке сюжета, то наиболее серьезные изменения внесены переводчиком в одно из звеньев триады (XIV-XVI), классическая схема которой: мотив забвения — мотив исцеления — мотив посмертной встречи. Вместо мотива исцеления появляется совершенно новый мотив — мотив прощения: “Отвечай мне: есть прощенье? Истечет ли приговор?” (XV, 89). Если герой По, получив на свой последний вопрос отрицательный ответ (XVI), довольствуется обращенной вовне инвективой, пытаясь изгнать птицу словом (XVII), то герой Жаботинского трансформирует инвективу в очередную просьбу, в которой переплетаются мотивы душевного спокойствия и забвения (XVII, 101), т.е. по существу замыкает слово на себе. Выделим для сравнения ключевые фразы четырех строф (XIV-XVII).

По, подстрочный перевод

Испей, о, испей сей добрый непентес и позабудь свою утраченную Линор! —XIV
Есть ли, есть ли бальзам в Галааде? — скажи мне, скажи мне, я умоляю! — XV
Обнимет ли [моя душа] необыкновенную и лучезарную деву, которую ангелы зовут Линор? — XVI
Вынь свой клюв из моего сердца, и убирайся прочь от моей двери! — XVII

Жаботинский, 1930

Дай — я выпью [чашу исцеленья, чашу мира и забвенья] и забуду, и верну душе простор! — XIV
Отвечай мне: есть прощенье? Истечет ли приговор? — XV
Там найду ль я… душу той, кого Ленорой именует Божий хор? — XVI
Дай мне мир моей пустыни, дай забыть твой клич и взор! — XVII

Если в оригинале четко просматривается сюжетная градация с климаксом (XIV-XVI) и антиклимаксом (XVII-XVIII), то сцепления сюжетных элементов на этом участке переводного текста не подчиняются какой-либо логической схеме.

Заключительные строфы текстов 1903 и 1930 гг. несколько разнятся. Если Ворон образца 1903 г. сидит в строго очерченном временном диапазоне — с тех пор и до сих пор, то его двойник “сидит еще с тех пор” — момент настоящего времени не актуализируется, что придает повествованию оттенок некоторой эпической отстраненности.

Отдавая должное таланту переводчика, отметим великолепие VII строфы, первая часть которой была им переработана для варианта. Здесь привычное для Жаботинского следование духу, а не букве оригинала себя оправдывает:

Распахнул я створ оконный — и, как царь в палате тронной,
Старый, статный черный Ворон важно выплыл из него;
Без поклона, плавно, гордо, он вступил легко и твердо, —
Воспарил, с осанкой лорда, к верху входа моего —
И вверху на бюст Паллады у порога моего
Сел — и больше ничего.