Ворон

Среди современных работ, затрагивающих различные аспекты бальмонтовского перевода, выделяется опубликованная в 1984 г. специальная статья Э.Д. Удальцовой.246 Справедливо отмечая, что “оценка переводов К. Бальмонта — вопрос спорный; она колеблется от самой низкой до откровенного панегирика”,247 автор статьи отдает явное предпочтение панегирику. Конечный вывод Э.Д. Удальцовой — «Стихотворение “Ворон” Эдгара По в переводе Константина Бальмонта является великолепным образцом русской переводной лирики»248 — возводит перевод Бальмонта в разряд не просто удачных переводов стихотворения По, а в разряд образцов русской переводной лирики вообще. Однако даже доказательство первого тезиса сопряжено с немалыми трудностями. Так, целый ряд развернутых в анализируемой статье конкретных наблюдений над стилем бальмонтовского перевода лишний раз свидетельствует о различного рода отступлениях от оригинала. Глубина различия двух художественно-стилистических моделей убедительно показана автором на примере двух концепций образа героини, реализованных в русском и английском текстах. “Творчество поэта неизменно отражает его судьбу, — считает Э.Д. Удальцова, — для Бальмонта было естественно говорить о женщине шумно, ярко, в то время как Эдгар По, любивший обреченную на смерть женщину, — поэт с утонченным преклонением перед идеалом, окрашивает образ умершей возлюбленной лирического героя в более сдержанные печальные краски”.249 Здесь можно, правда, не согласиться с претендующим на аксиоматичность исходным утверждением (сформулированным в духе адептов биографического метода), но демонстрируемая разность двух подходов к женскому образу — факт очевидный. В целом же говорить о том, что “К. Бальмонт был первым, кто глубоко и ярко отразил стилистику оригинала”250 — это значит впадать в преувеличение. Утверждать же, как это сделал В.Н. Орлов в 1969 г., что «выполненные Бальмонтом переложения таких тонко-музыкальных вещей Эдгара По, как “Ворон”, “Улялюм”, “Аннабель Ли”, “Колокола”, имеют высокую художественную ценность и, как кажется, остаются до сих пор непревзойденными»,251 значит выдавать желаемое за действительное.

Если гигантский размах переводческой деятельности Бальмонта вызывал всеобщее уважение, то амплитуда отношений к качеству этой работы была достаточно широка.252 Самым ортодоксальным хулителем Бальмонта-переводчика (ср. также резкие выпады Владимира Набокова253) был его младший современник К.И. Чуковский. Его знаменитая филиппика 1906 г. звучала так: “Бальмонт как переводчик — это оскорбление для всех, кого он переводит <…>. Ведь у Бальмонта и Кальдерон, и Шелли, и По, и Блэк — все на одно лицо. Все они — Бальмонты”.254 Зерно истины, содержащееся в этом неоправданно резком высказывании, заключается в том, что Бальмонт был легко узнаваемым по почерку поэтом и переводчиком. Его переводы, как правило, изобиловали “бальмонтизмами” — словами-сигналами, по которым безошибочно угадывался переводчик. Эти слова были построены по одним и тем же словообразовательным моделям (абстрактные существительные на -ость, сложные прилагательные из двух и более основ и др.). Справедливости ради отметим, что в переводе “Ворона” бальмонтизмов и устойчивых образов не так уж много. (Отметим группу существительных ожиданья — рыданья — очертанья, пару лепет — трепет, образ солнца моего, неуместный в образной системе оригинала.)

С 80-х годов XX в. в филологических, редакционно-издательских и читательских кругах начинает складываться отношение к бальмонтовскому переводу “Ворона” как переводу классическому. Так, наряду с переводом М. Зенкевича он включается в солидную антологию американской поэзии в русских переводах, составленную в 1983 г. Станиславом Джимбиновым,255 часто печатается в различных сборниках русских переводов По. Ясно одно — перевод Бальмонта выдержал испытание временем.

Altalena [Жаботинский] [не позже 1901] 1903

Сведения об авторе перевода и переводе. Владимир (Зеев) Евгеньевич Жаботинский (1880-1940) — публицист, поэт-переводчик, драматург, общественный и политический деятель. Некоторые свои переводы (в частности, перевод “Ворона”) подписывал псевдонимом Altalena.

Биографы Жаботинского (д-р Иегуда Бен-Ари, И. Орен) утверждают, что перевод “Ворона” был выполнен им в 17-летнем возрасте. По воспоминаниям Нины Берберовой, Жаботинский сделал перевод “когда ему, кажется, еще не было двадцати лет”.256 Сам Жаботинский помещал “Ворона” среди стихотворений, созданных “между 1899 и 1901 годом”.257

Объем строфы и текста перевода. Соответствует оригиналу.

Размер. Соответствует оригиналу.