Ворон

Такая стилистическая неоднородность отдельных частей текста не является признаком высокой художественности. Переложение лирического текста в художественную прозу сопровождается неизбежным удлинением текста, ибо законы прозы — иные, здесь не обойтись без привлечения дополнительных синтаксических и стилистических средств для обеспечения связности повествования. Рассматриваемый случай — не исключение; причем переводчик озабочен не одной лишь проблемой стилистической шлифовки текста. Некоторые эпизоды он поясняет и/или домысливает, другие расцвечивает собственной фантазией, как, например, этот:

“And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor”.

“И каждый отдельный угасающий уголек оставлял свою тень-призрак на полу” (подстрочный перевод).

“Догоравший в камине уголь обливал пол светом, в котором видна была его агония” (перевод Анонима).

Ключевая метафора. Выражение немного усилено, но сохранено: “Вырви свой клюв из моего сердца”.

Вывод. Перевод неудачен. Изменена родовая принадлежность произведения (вместо лирического рода — эпический), поэтому в строгом смысле следует рассматривать этот случай как “переложение”, а не “перевод”. По жанровым признакам произведение неустановленного автора ближе всего к новелле. Эксперимент не удался, художественный уровень переложения — невысокий. Смысл и назначение этого сочинения не вполне ясны. С поэтическими переводами еще могла соперничать ритмическая проза или же такая жанровая разновидность лирики, как “стихотворение в прозе”, но переводчик избрал третий путь. Трудно однозначно ответить на вопрос, что побудило автора взяться за неблагодарный труд переложения высокой лирической поэзии в эпическую прозу. Переводчику могла показаться заслуживающей внимания французская традиция перевода иноязычных поэтических текстов (в частности, “Ворона” По) прозой. Как известно, “связанный метрической формой” поэтический перевод “затрудняет соблюдение полной смысловой и лексической точности”. Однако, как справедливо писал А.А. Смирнов, предотвращая “частичные отклонения”, перевод прозой “систематически искажает подлинник в целом”: “Поскольку всякий почти элемент стиля или образности меняет свой удельный вес и окраску при переходе из стихов в прозу, патетическое и торжественное в стихах может показаться в прозе вычурным и растянутым, вольная расстановка образов и выражений — неестественной и т.п.”210 Еще определеннее высказался М.Л. Лозинский: “…самое безупречное переложение стихов прозой остается мертвым насквозь, потому что поэзия оживает лишь там, где есть ритм и мелодия”.211 Однако целью перевода прозой может служить не имитация поэзии (это было бы бессмысленно), а адекватное воспроизведение сюжетного рисунка и содержательных структур текста. Об этом в свое время говорил Гёте: “Я высоко ценю ритм, рифму — только благодаря им поэзия и становится поэзией, но собственно глубокое, подлинно действенное, воспитующее и возвышающее — это то, что остается от поэтического произведения, когда оно переведено прозой. Только тогда мы видим чистое, неприкрашенное содержание, ибо внешний блеск нередко подменяет его, если оно отсутствует, и заслоняет, если оно имеется”.212 Другие возможные причины обращения к “низкой” прозе — мощная эпическая струя в “Вороне”, неудовлетворенность имеющимися стихотворными переводами на русский язык вкупе с открывающейся возможностью опубликовать поэтическое произведение в томике прозы По, который готовился к изданию В.Н. Маракуевым. (Общий уровень издания оказался весьма невысоким.) Что можно сказать определенно — так это то, что анонимный автор, в отличие от мольеровского Журдена, знал, что говорит прозой.

Уманец [1886] 1908

Сведения об авторе перевода отсутствуют, известны лишь имя и отчество переводчика — Лев Игнатьевич. Дата написания стихотворения устанавливается по беловому автографу (см. Примечания).

Объем строфы и текста перевода. 17 строф состоят из 11 и 1 строфа — из 12 стихов. Общий объем составляет 199 стихов (17 х 11 + 1 х 12). Однако в процессе публикации текста была допущена опечатка — 5-й стих XII строфы повторен через строку без видимых на то оснований. Поэтому правильнее было бы принять за общий объем 198 стихов (18 х 11), что подтверждает и беловой автограф стихотворения.

Размер. 4-ст. хорей. Переводчик (переписчик? издатель?) делит 8-ст. хореический стих По на две равноценные части — графически выделенные полустишия. При ином графическом решении как объем строфы, так и общий объем текста перевода могли бы соответствовать оригиналу: (1+2) + (3+4) + (5+6) +(7+8) +(9+10)+ 11.

Строфа смотрелась бы так: