Волнолом

Генрих махнул восхитительно-жгучую жидкость одним глотком. Внутри потеплело, кружение навязчивых мыслей слегка замедлилось. Минут пять он сидел, размякнув, а старик листал свою рукопись. Белёсая туча за окном разворачивалась, как циклопический дирижабль.

— Герр Хирт, ваш свежий взгляд меня впечатлил. Может, подкинете ещё какую-нибудь идею — с позиции, так сказать, холодной абстрактной логики? Как мне одолеть Сельму?

— Холодная абстрактная логика не поможет, поскольку она навяжет вам те же методы, которые применяла ваша противница. А вы ведь, насколько могу судить, не планируете серийных убийств?

— Вы удивительно прозорливы, — с сарказмом ответил Генрих. — Нет, не планирую.

— Это радует. Теперь подчеркну момент, который считаю определяющим. История закрепляется через текст. Понимаете? Именно поэтому Сельма атаковала королевского биографа и хрониста. Но и у вас кое-что имеется. — Старик сгрёб со стола листы, потряс ими в воздухе. — Ключевой текст из прежней реальности. А также его автор собственной персоной.

— Погодите, к чему вы клоните?

— Сельма использовала жизненные ресурсы убитых для своего ритуала. Я же хочу поделиться с вами ресурсами добровольно. Передать свою силу вам. Можно ли осуществить это без убийства?

— Понятия не имею. Я ведь не занимался ничем подобным.

— Значит, надо попробовать. Будем действовать наугад.

— Слушайте, — сказал Генрих, — вы вообще понимаете, о чём говорите? Вы и так, мягко говоря, не лучитесь здоровьем. А подобный эксперимент — колоссальная встряска для организма. Уж простите за грубость, но вы можете запросто отбросить коньки.

— Молодой человек, — устало вздохнул хозяин, — я и так могу помереть в любую минуту. Но теперь получаю шанс не просто дожить свой век, а сделать в финале что-то полезное и важное для страны. Думаете, риск меня отпугнёт, как бы высок он ни был? Не смешите меня, пожалуйста. Я пребываю в здравом уме и могу решать. А решение для меня очевидно.

Генрих нахмурился:

— Да поймите же! Если даже я выкачаю всю вашу силу до капли, это всё равно не поможет. Я просто не понимаю, куда после этого направить поток! Потому что так и не выяснил, что именно Сельма сдвинула в прошлом! Как мне исправить то, чего я даже не вижу?

— Ну тогда соберите мою… не знаю, как это правильно называется… энергию, что ли? Ладно, без разницы, пусть будет энергия. Соберите и храните её, пока не разберётесь во всем. А в нужный момент используйте. Это ведь выполнимо?

— Да, — машинально ответил Генрих, — накопитель у меня есть. Но повторяю — это всё авантюра, причём для вас смертельно опасная!

— Тише, тише. — Хирт выставил перед собой ладонь. — Не надо кричать, а то прибежит слуга. Лучше сделаем передышку.

Старик оживился, глаза у него заблестели. Достав ещё одну стопку, он взял бутылку и пояснил со смешком:

— Я знал, что достойный повод найдётся. Раз уж рискую жизнью, можно пренебречь советами докторов. Давайте-ка с вами выпьем перед нашим экспериментом. И вы мне расскажете самое интересное. Каков он — Железный век? Как живётся в том мире, где история пошла по-другому? Я должен это услышать, просто сгораю от нетерпения. Вы же не лишите меня этого удовольствия?

Старик, похожий на облезлого ворона, сидел в уютном кресле и слушал, как Генрих рассказывает о машинах и «перекройке». Да и весь дом, казалось, благоговейно замер, боясь пропустить хоть слово. Не скрипели старые половицы, ветер затих в трубе, присмирели голуби на карнизах. День умирал. Бутылка пустела.

— Благодарю, — произнёс хозяин, когда Генрих умолк. — Это был поистине королевский подарок. О таком мечтает любой историк, но повезло только мне. Может, я просто самый достойный? Шучу, конечно.

— У вас, наверно, будут вопросы? Я говорил сумбурно…

— О, у меня десятки вопросов, сотни! Но я не буду их задавать. Иначе, спросив одно, перескочу на другое, потом на третье, и этому не будет конца. А у нас ведь ещё осталось незавершённое дело.

— Я обязан ещё раз предупредить…

— Я всё понял. Давайте свой накопитель.

Генрих достал стеклянный цилиндрик, купленный в лавке. Передал его Хирту:

— Сожмите в кулаке.

— И что дальше?

— Я должен начертить руну.

Историк молча кивнул. Руна тиваз, которую Генрих вывел над его переносицей, в старшем алфавите была семнадцатой. Символ борьбы и победы, отождествляемый с Тюром — воинственным обитателем скандинавского пантеона. Генрих мельком подумал, что ассоциация более чем уместна. Чтобы одолеть Сельму, потребуются поистине сверхчеловеческие умения.

— Теперь, — сказал Генрих, поразмыслив, — представьте, что вы пишете научную монографию. Или, точнее, кульминационную главу вашей главной книги. Вкладываете силу в слова и знаете точно, для чего это нужно.

Цилиндрик в кулаке у историка замерцал. Черты лица заострились, на лбу проступили капельки пота. Сейчас Хирт выглядел так, словно пытался сдвинуть что-то неподъёмно-тяжёлое.

— Осторожнее, — предупредил Генрих, — не перестарайтесь.