Волнолом

Вышел я за порог, рукав закатал. Смотрю — царапины, что ведьма тогда чертила, уже зажили совсем. Соскрёб я корочку аккуратно, остались шрамики тонкие. То есть не шрамики даже, а так — полоски розовые на коже. Крови не видно. Ага, думаю, это уже другой разговор. Похватал свои вещи и припустил оттуда, пока ведьма не очухалась в домике. Поначалу идти трудновато было — к каждой ноге будто гиря привязана, а воздух плотный, тугой, норовит назад оттолкнуть. Но ничего, притерпелся я, а там и полегче стало. Иду и думаю — нет, ребятушки, сюда я больше не сунусь, хоть серебром осыпьте…

Глава 15

Генрих отложил книжку и ошалело повертел головой. Ну даёт Сельма! Отметилась даже в запретной зоне. Хотя, надо признать, для её затей Жжёный Лог (Кострище на жаргоне проходчиков) подходит как нельзя лучше. Готовый испытательный полигон, да ещё и с постоянным притоком подопытных «добровольцев». Если бы несчастный Йохан там сгинул, власти только развели бы руками — сам виноват, раз нарушил строжайший запрет и полез за изгородь.

Итак, что мы узнали по существу?

Во-первых, текст подтверждает, что Сельма экспериментировала со временем. А именно — пыталась воздействовать на сознание людей в прошлом. И убедилась, что принудить человека к чему-либо таким способом — чрезвычайно трудно.

Теперь бы ещё понять, как она обошла это препятствие в Дюррфельде.

Во-вторых, «фаворитка» уважительно отзывается о деревенских знахарках. Это неожиданный штрих, если учесть, что те не владеют светом. Сельма, правда, обмолвилась, что знахарское искусство — это «другая сторона силы».

Общий вывод — история проходчика Йохана интересна и имеет отношение к нынешней ситуации, но ответов, к сожалению, не даёт.

Да, и вот ещё что.

Книжка, как и рукопись, описывает события, произошедшие в старом мире. В том, где Сельма — не жена барона, а ведьма.

Количество реликтов из той реальности, скопившихся вокруг Генриха, настораживает. Служебный жетон, рукопись, теперь книжка. Такое ощущение, что он их прямо-таки притягивает.

Кстати, а ведь действительно…

Пыльная тишина висела в библиотеке, книги дремали на стеллажах, Анна за своей стойкой листала какие-то каталоги, время от времени украдкой поглядывая на Генриха, а он хмурился и обдумывал мысль, которая только что его посетила.

Если разобраться, главный реликт — это он сам, непрошеный гость из другого мира. Чужак с неправильной памятью, ходячая аномалия. И эту неправильность он, судя по всему, распространяет вокруг себя, как заразу.

Да, вот именно. Вещи вокруг него «заражаются» старым миром. Поэтому служебная бляха очутилась в кармане, как было и в той реальности. А книжка и рукопись вернули себе прежнее содержание.

Гм. Если так, то Генрих сам себе помешал прочесть исправленный вариант…

Этот вывод почему-то показался ему забавным. Боясь, что Анна примет его за психа, Генрих мучительным усилием сдержал смех. Он боролся с собой, как гость на поминках, вспомнивший анекдот. Скулы и челюсти онемели. В конце концов он не выдержал — выскочил в коридор и, опёршись рукой о стену, с минуту трясся в приступе беззвучного хохота.

Успокоившись, распрямился, достал платок и вытер лицо. С досадой подумал, что нервы расшатались вконец, и вернулся в библиотеку.

Ему пришло в голову, что с рукописью не все безнадёжно. Если нельзя прочесть её в новой версии, то почему бы не побеседовать непосредственно с автором? Пусть вспомнит, что ему рассказал барон.

— Фройляйн Майреген, вы не подскажете адрес Вернера Хирта? Ведь он тоже, наверно, ваш абонент.

— Одну минуту. Да, вот — Аллея Доблести, сто двенадцать.

— Спасибо большое. Вы очень мне помогли. Книжку вам возвращаю, а рукопись забираю с собой. Она мне может ещё понадобиться.

— Но позвольте…

— Простите, Анна.

Чувствуя себя сволочью, Генрих применил руну феху. Наклонился к библиотекарше и, глядя ей в глаза, произнёс:

— Этот разговор вы забудете. Я к вам не приходил и ничего не брал.

Повернулся и вышел.

Особняк на Аллее Доблести оказался весьма неплох — если и победнее, чем у хрониста, то ненамного. Вышколенный слуга проводил Генриха в кабинет на второй этаж и с поклоном ретировался.

Хозяин поднялся из-за стола. Он был стар, а точнее — дряхл. Домашний сюртук болтался на его иссохшем теле, будто на вешалке, лицо казалось приклеенной пергаментной маской, но взгляд оставался ясным. Последнее обстоятельство Генриха несколько обнадёжило.

— Герр Хирт, спасибо, что согласились принять.

— Ну что вы, коллега. Я рад и даже, признаться, заинтригован. В последнее время меня не часто балуют деловыми (как, впрочем, и дружескими) визитами.

— Я, с вашего позволения, хотел бы поговорить об одной из ваших работ. А конкретнее — вот об этой.

Генрих протянул рукопись старику. Тот, полистав её, удивлённо хмыкнул:

— Надо же. Я был уверен, что она безнадёжно погребена в архивах.

— Так и было до сего дня. Но я попросил её отыскать.

— Вот как? Любопытно. С какой же целью?

— Меня интересует глава, которая касается Роберта фон Вальдхорна. Кстати, а почему рукопись не опубликовали?