Волнолом

— Ладно, — произнёс Генрих. — Раз мы опять подняли эту тему, поговорим конкретно. Я, по традиции, расскажу тебе, что я понял. А ты будешь комментировать.

— Начинай.

— Итак, ты решила изменить прошлое. Выяснила, что переместиться туда материально нельзя. Можно только воздействовать на чьё-то сознание. Да и то в редких случаях. Объект воздействия не пойдёт против своей натуры. Человек в прошлом сделает то, что нужно тебе, только если и сам готов был так поступить. Да, вот именно. Надо выбрать момент, когда история уже готова была свернуть. Оставалось лишь подтолкнуть её аккуратно. Или даже не подтолкнуть, а подуть, пошептать на ушко.

— Да. Но это всё — прописные истины. Зачем ты их повторяешь?

— Это преамбула. Далее. По каким-то критериям ты сочла, что ключевой момент — это встреча Роберта с травницей. Они поболтали пару минут, и у них возникла симпатия. Но, видимо, был какой-то крошечный штрих, из-за которого всё могло пойти по-другому. Например, случайное слово в момент знакомства, способное разрушить идиллию. В исходной реальности это слово уже готово было сорваться с губ, но так и не прозвучало. Теперь же, образно выражаясь, ты дёрнула кого-то из собеседников за язык. В результате они разругались, разошлись по своим делам, и никакого романа не получилось. Это я, конечно, утрирую для наглядности.

— Я поняла.

— Что это было за волшебное слово? Какой конкретно штрих изменился? Данный вопрос мы пока отложим. У меня ещё нет ответа. В любом случае, эта парочка, барон с травницей — объект твоего воздействия. Цель, по которой ты бьёшь из будущего. Тут, по-моему, сомнений нет.

— Давай дальше.

— Дальше — выбор оружия. Тебе нужны были «лупы», чтобы направить через них поток света. Пришлось найти для этого подходящие жертвы. Проще говоря, решить, кого убивать. Да, Сельма, да! Обойдёмся без эвфемизмов, и не сверкай на меня глазами! Убийство — именно так это называется!

— Будешь читать мне проповеди?

— Нет, всё равно это бесполезно. Поэтому вернусь к фактам. Поначалу я недоумевал, какая между жертвами связь, но постепенно всё прояснилось. Первый убитый — кучер. Это пристрелка. Требовался очевидец событий в Дюррфельде, чтобы задать потоку общее направление. Следующий шаг — тонкая настройка. Привязка к цели, к нашей влюблённой парочке. Кто для этого подойдёт идеально? Конечно же, общий ребёнок этих двоих. Аптекарь. С его смертью дорога в прошлое открывается.

— Верно.

— Далее. История, как мне сегодня напомнили, осознаётся и закрепляется через текст. Значит, нужен учёный, работающий с архивными документами. Тут, наверно, был выбор. Но главным специалистом конкретно по той эпохе считался профессор Штрангль. Ты ему позвонила, убедилась, что он подходит. И нанесла удар. Ну и, наконец, верховный хронист. Здесь всё очевидно. Окончательное и полное закрепление. Четыре жертвы по формуле: «Первый подскажет, второй откроет, третий поймёт, четвёртый запишет».

— В логике тебе не откажешь.

— В новом мире эти люди тоже мертвы. Профессор, кучер, хронист. Правда, с аптекарем непонятно. Его аналог тут даже не существует. Он попросту не родился, ведь травница осталась бездетной. Значит, симметрия нарушается. Вся конструкция, по идее, должна рассыпаться…

— Не рассыплется, не волнуйся. Аналог есть.

— То есть как это?

Сельма, обернувшись через плечо, позвала негромко:

— Покажи себя, Нерождённый.

Генрих почувствовал, как шевельнулись волосы на затылке. Человек-клякса, выйдя из полутьмы, остановился прямо у него за спиной. Во всяком случае, в зеркале это выглядело именно так. Усилием воли Генрих подавил желание обернуться.

Сгусток, обозначавший у кляксы голову, уплотнился и стал обретать черты. Прорезался рот, проступили скулы, обозначились глазницы и нос. Генрих с трудом, но узнал лицо — видел его несколько дней назад на фотографии из аптеки.

— Как? — пробормотал он. — Как ты его…

— Давай не будем вдаваться в технические детали. Главное, что он существует. Завтра познакомитесь ближе. Ступай, Нерождённый. Когда надо, я позову.

Клякса отступила куда-то в угол и пропала из поля зрения. Генрих сидел, утратив дар речи. Сельма невозмутимо осведомилась:

— Ну что же ты замолчал? Продолжай, будь добр. Аудитория заждалась.

Генрих разозлился — не столько даже на ведьму, сколько на себя самого. Чего он замешкался, в самом деле? Мало видел за эту неделю страшных чудес? Да плевать он хотел на все эти фокусы! Никакая клякса ей не поможет…

— Продолжаю, — сказал он. — Помимо прямых последствий, твоя вивисекция над историей вызвала ещё… ну, скажем так, незапланированное эхо. Чертополох пророс на местах убийств. Его запах распространился во времени. Учуял даже несчастный проходчик Йохан, твой подопытный в Жжёном Логе…

— Йохан? — теперь удивилась Сельма. — Откуда ты про него узнал?