Волею богов

– Ой, долгая история. – Мипоцкоатль вздохнул. – Как только начались волнения, я сразу понял, нужно готовиться. На следующий день в наш квартал пришли какие-то двое тщедушных уродцев с палками. Начали ходить по домам, требовать еду. Оттуда, где крепкие мужчины были, они ушли. А старушка Оме Малиналли одна живёт. Так они её отпихнули и в дом ворвались. Та крик подняла. Я выбежал с макуауитлем, только замахнулся на грабителей – их как ветром сдуло. Потом вечером приходил внучок Семпоальшочитль, тот, который непутёвый. Он уже не требовал, слезно просил, клянчил. Говорил, будто, если он не принесёт мешок маиса, его побьют. Бабка уж хотела ему последнее отдать. Но мы не дали. Говорим: «Или возвращаешься сюда, или уходишь с пустыми руками». Он помялся и ушёл. А на следующее утро приполз весь в синяках. «Больше, – говорит, – никакого мятежа». Понятно, старуха его пустила, как не пустить? Так он до сих пор не встаёт. Ну вот, а мы собрались всем районом и решили организовать ополчение, коль тлатоани нас больше не защищает. Меня как ветерана выбрали предводителем. У нас дома, сады, мастерские, торговля. Нам есть что терять. А боги? У каждого свои боги. Земледелец поклоняется Тлалоку, шаман – Тескатлипоке, изготовитель октли – Майауэль[118], у ювелиров, гончаров, носильщиков есть свои покровители. А государственная религия, племенные боги – это дело владык, сановников, жрецов. Зато я помню время без богов. – Шипящий Змей снова горестно вздохнул. – Так вот чем всё закончилось. Под вечер пришли человек десять. Пара с макуауаитями. Наш патруль их встретил. Затем быстро набежали все мужчины района. Думал, дойдёт до драки. Я взял щит и оружие. Ты знаешь, у меня рука до сих пор твёрдая. Но нет, струсили, правда, сказали, будто ещё придут. Пока не пришли. Но мы обходим дозором весь район и в соседних кварталах делают то же самое. Им я помог организовать ребят. Видишь, вот мой опыт и пригодился. Помогаем друг другу как можем. Мастер-оружейник изготовил нам обсидиановых лезвий, не пожалел собственного материала. Спроворили что-то похожее на тепостопилли. Думали, недолго всё это, скоро тлатоани возьмёт дело в свои руки. Но время идёт, а ничего не меняется. А продукты заканчиваются, рынок не работает. Между тем богохульники устраивают настоящие погромы, в конец обнаглели. Могут и к нам прийти. А тут новость – прибыли войска из Атокатлана. Я пришёл сюда поговорить с текутли Чикуатемоцином. Если он собирается освободить дворец из осады и очистить город от разбойников, мы готовы помочь. У нас около ста крепких мужчин. Все настроены решительно. Но меня к вождю не пускают.

– Мы получили приказ от тлатоани ждать здесь и не вмешиваться, пока не будет особого указания, – ответил Тощий Волк.

– Тлатоани хорошо. У него во дворце запасов еды на целый год. А мы скоро умрём с голода. Разбойники грабят чинампы, а крестьяне взвинтили цены на еду в два-три раза. Мы долго не выдержим. Мне нужно поговорить с Чикуатемоцином. Ты можешь договориться о встрече? Иначе нам придётся действовать самостоятельно.

– Чего это ты удумал? – взволнованно спросил юноша.

– Ничего, – пошёл на попятную Шипящий Змей. – Так ты можешь попросить текутли о встрече?

– Хорошо, папа, – нехотя согласился член ордена Венеры. – Сейчас закончится совет, и я зайду к нему, если меня пустят, – добавил он нерешительно.

Отец с сыном присели у костра. Они говорили о ходе восстания, о том, какие трудности возникли у бунтарей, сколько их теперь и кто участвует в мятеже, а ещё как остальные горожане пытаются добыть пропитание и защитить добро от грабителей, а также кто служит в дозорах и кто чем помогает. Голос Мипоцкоатля успокаивал Тощего Волка. Наконец после нескольких дней странствий парень осознал, что снедало его всё время. Оказывается, умелого, уверенного в себе воина мучила неизвестность, тревога за судьбу родителей и сестры. Вот только признаться самому себе в подобной слабости казалось делом постыдным для избранника самого Тлауискальпантекутли. Но теперь во время разговора с Шипящим Змеем тягостное чувство отступало, а душа, до этого будто прижатая тяжким грузом, стала расправляться. Темнело быстро. Из-под корней болотных кипарисов раздалось кваканье лягушек, сверчки затянули бесконечные трели, на огонь начали слетаться мириады бледных мотыльков, показались первые летучие мыши. Весь день небо было закрыто сплошной пеленой облаков, и сейчас ночь намечалась тёмная, безлунная. Даже у костра отчётливо ощущался холодный ветер. Когда придвинешься к пламени, было нестерпимо жарко, но, если отсядешь хоть немного назад, становилось зябко.

Через некоторое время предводители отрядов один за другим начали покидать палатку вождя. Кажется, командиры остались недовольны. По обрывкам фраз стало ясно, атокатеки рвались в бой, но Нисходящая Сипуха не хотел начинать штурм. Куиллокуэтлачтли заглянул внутрь. Там тускло горели жаровни. Посредине лежала карта Тламанакальпана. На циновках сидели Чикуатемок и Уэмескитль, оба мрачные.

– Чего тебе? – неприветливо спросил текутли.