Волею богов

– Я так рада тебя видеть, если бы ты знал! Нет худа без добра, ведь из-за бунта ты ещё раз посетил нас. Ты так редко бываешь в Тламанакальпане. – Женщина тараторила без умолку. Теперь она снова напомнила ту самую девушку, которую семь лет назад Несауальтеколотль встретил в Атокатлане. Тем временем сестрёнка взяла Нисходящую Сипуху за руку и потянула за собой в комнату, куда уже начали подавать праздничный обед.

Внутри слуги поставили свежие букеты, постелили красивые циновки и скатерти. Перед гостем одно за другим расставляли самые изысканные закуски – пасту из авокадо с томатами, пироги с мясом игуаны в кукурузных листьях, плоды кактуса нопалли, муравьиные яйца и жареную оленину. Принесли и высокие чаши вспененного какауатля с ванилью. Во время еды хозяин по большей части молчал и позволял себе лишь короткие реплики. Зато Ночной Цветок вовсю наслаждалась возможностью пообщаться с дорогим братом.

Когда трапеза подошла к концу, Йоуальшочитль удалилась к детям и сказала, что скоро для мужчин затопят темаскалли. Наконец-то Нисходящая Сипуха и Несауальтеколотль остались одни. Пришло время объясниться. Голодная Сова подсел поближе к гостю, внимательно посмотрел в глаза воину и начал:

– Знаешь, Чикуатемок, мне нужно тебе сказать кое-что важное, выслушай меня, прошу. – Текутли отодвинул кубок и повернулся к приятелю. Избранник Венеры сделал паузу, неуверенно вздохнул и нервно сжал край скатерти. – Я не вправе просить у тебя прощения. Если ты будешь достаточно великодушным, ты сам решишь. То, как с тобой поступил Истаккальцин, действительно подло. Он использовал тебя и твоих людей. Хоть это и пошло на пользу державы, всё равно сиуакоатль обошёлся с тобой не честно. Я же сразу не распознал всей опасности его замысла, до меня дошло только тогда, в твоей палатке. Я проклинаю себя за беспечность, за то, что не попытался уберечь тебя защитить. Будь я хорошим другом, я должен был встать между вами и сказать Истаккальцину: «Нет». Но я растерялся, струсил, проявил малодушие. Я ни в коем случае не пытаюсь себя оправдать, но я очень-очень сожалею о случившемся. Знаю, наша дружба уже не будет такой, как прежде. Наверное, ей уже настал конец. – Здесь Несауальтеколотль умолк, потупил взор, а потом продолжил: – Но я мечтаю о том, чтобы всё-таки ты не стал рвать наши связи. Знай, ты был для меня первым и единственным другом. Таким остаёшься и теперь.

Чикуатемок ответил не сразу. Он смотрел на Голодную Сову удивлённо и даже испуганно, но не пытался прервать исповедь жреца. Вождь понимал, товарищу нужно выговориться, полностью излить душу. Наконец Нисходящая Сипуха взял ладони избранника Венеры в свои руки, внимательно посмотрел в глаза собеседнику и произнёс:

– Дорогой друг, обращаюсь к твоему лицу и сердцу. – По телу священника прошла лёгкая дрожь, неужели простил? – Мы с тобой знакомы много лет. И чем больше я узнаю тебя, тем сильнее привязываюсь к тебе. Как же ты мог подумать, будто интриги хитроумного Истаккальцина могут разрушить наше духовное единение? Твои слова меня, конечно же, поразили. Но, честно говоря, я предполагал, что ты так отреагируешь. Боги наделили тебя чутким и отзывчивым сердцем. Ты меньше всего заботишься о своём благополучии, а всегда думаешь о других – обо мне, о богах, о жене, о детях, о тлатоани и сиуакоатле, о новом ордене. Твоя постоянная забота истрепала тебя всего. Ты не мог скрыть своих чувств ни тогда, в моей палатке, ни на площади перед дворцом, ни в тронном зале. Один твой взгляд – и я всё понял. Я не могу тебя простить, ведь прощать-то и не за что. Ты хоть и винишь себя, но не сделал мне ничего плохого. Убеждён, события последних дней не только не отдалили нас, но, наоборот, ещё больше сблизили, сплотили. Как жрец ты знаешь, на всё воля Ипальнемоуани. Даже не Истаккальцин, и не Уэмак, затеял всё это. Даритель Жизни! Мы лишь шарики в руках Тонакатекутли. Помни, друг, и не бойся.

Чикуатемок обнял и крепко прижал к себе Несауальтеколотля, душа жреца, словно освободилась от ноши или выпорхнула из-под тяжёлого камня. Голодная Сова будто снова переместился на семь лет назад и обрёл долгожданное отдохновение. Теперь он был по-настоящему счастлив.