Волею богов

– Нам нужно серьёзно поговорить, почтенный правитель северных земель, – начал Истаккальцин и сел на циновку.

– Простите, что не могу предложить вам кресла, господин, – опомнился текутли.

– Это не важно, – отмахнулся сановник, – речь пойдёт о спасении Тламанакальпана, а скорее всего, и твоего города тоже, Чикуатемоцин. О нашем визите никто не должен узнать, по крайней мере в ближайшем будущем. Дело обстоит так. Дворец тлатоани Уэмацина сейчас в осаде. Богомерзкие бунтари разбили лагерь прямо под его стенами. Они там живут уже несколько дней. Сейчас их предводитель Илькауалок должен быть на площади перед тремя храмами. Там два отряда не поделили оружие, награбленное из городского арсенала. Дошло до кровопролития. Теперь нечестивец пытается их успокоить. У нас есть шанс снять осаду дворца прямо сейчас. – Сиуакоатль внимательно посмотрел в глаза собеседнику. – Но мне нужно сделать всё вашими силами. Только вашими. – Он многозначительно поднял палец вверх. – Дело вот в чём. Богохульник своими лживыми речами убедил часть горожан в том, что Уэмацин собирается насаждать нашу веру силой и принуждением. Тощий Волк, должно быть, рассказал тебе, как всё произошло. Парень знает лучше меня, он видел начало мятежа своими глазами. А потому я не могу направить на разгон богохульников орлов и ягуаров. Это лишь подтвердит слова Илькауалока. Должно, всё выглядеть так, словно вы сами решили действовать без приказа. – Истаккальцин понимающе покачал головой. – Знаю, так поступать нечестно. Но обещаю, гнев тлатоани тебя не коснётся. Во-первых, я всё сделаю для твоей защиты, в крайнем случае расскажу о том, кто на самом деле отдал приказ, во-вторых, ты – его опора в северных землях, потеряй он тебя, и держава начнёт трещать по швам, Уэмацин – человек неглупый, он не сможет расстаться с таким ценным союзником, и, в-третьих, если мы сейчас не решимся, дальше вообще ничего может не быть.

Господин Белого Чертога замолк и взглянул на Нисходящую Сипуху. В глазах Сановника отражались языки пламени жаровни, а игра теней и отблесков огня придавали лицу зловещее выражение. Несауальтеколотль подумал, что в тот миг наставник стал сам похож на гневного бога.

Чикуатемок долго не отвечал. Молодой вождь смотрел грозно, исподлобья, и Голодная Сова уже начал опасаться, не хочет ли друг оскорбить сиуакоатля. Более всего служителю Венеры теперь хотелось исчезнуть из палатки правителя. Наконец владыка Атокатлана начал, голос его звучал словно камнепад на горной дороге:

– Я понял, к чему вы клоните, почтенный Истаккальцин, очень хорошо понял. Вашей хитрости завидуют койоты и лисы. Так вот зачем вы привели меня сюда. Хотите возложить на моих людей всю грязную работу. Я бывал на собраниях здесь, в Тламанакальпане. Вы говорили о том, что все народы нашей державы равны, никто не выше и не ниже другого. Вы призывали забыть постыдное слово «тоуэйо». А сейчас? Вы хотите сделать всё руками грязных диких тоуэйо. Конечно, мы же лишены морали, разума, человечности. Мы необузданны и непредсказуемы. Кому, как не нам, идти с оружием на жителей столицы? А вы, вы все, будете сидеть в золотых палатах и рассуждать о зверствах дикарей? Вы снова возведёте на престол своего любимого тлатоани. А когда он захочет покарать виновников расправы над его подданными, вам будет всё равно до каких-то там атокатеков. Более того, вы с удовольствием приберёте к рукам наши земли.

И снова тишина. У Несауальтеколотля перехватило дух. Мужчина до смерти испугался за Чикуатемока. На чьей стороне он, глава культа Венеры? Кого выбрать наставника и главу государственного совета или лучшего и единственного друга. Глаза Голодной Совы расширились и начали бегать из стороны в сторону. Дыхание сделалось прерывистым, а сердце беспокойно забилось. Наоборот, лицо Истаккальцина осталось недвижимым, словно у каменной статуи.

– Я предвидел такой поворот. Гнев твой справедлив. Поверь мне, я тоже рискую. Когда я шёл сюда, нас атаковали два раза, и только промысел Дарителя Жизни дал нам уцелеть. А то, что я делаю сейчас, – вообще измена в чистом виде. Узнай тлатоани о нашей встрече, не уверен, удастся ли мне избежать гибели. Даже если Уэмак и захочет сохранить мне жизнь, другие сановники наверняка потребуют справедливого воздаяния. Прав ты и, говоря в защиту своего народа, у жителей Тламанакальпана до сих пор не исчезли предубеждения на сей счёт. Но, если ты решишься, то твой поступок будет подобен цветочной смерти. Подумай, храбрые орлы и ягуары каждый год ложатся на жертвенный камень. Во имя чего? Во имя продолжения жизни, здесь, на земле. Вот и вы пожертвуете своим добрым именем ради нашей державы. И хоть с точки зрения закона вы поступите неправильно, убеждён, многие сочтут вас истинными героями. Соглашайся, Чикуатемоцин, я, Истаккальцин, обращаюсь к твоему лицу и твоему сердцу.

Нисходящая Сипуха встал и расправил могучие плечи. Тени, словно жрецы перед храмом, плясами на упругом торсе.