Влюбленный злодей

– Разумеется, слышал, – ответил я. – Однако по судебному уставу вы классифицируетесь мною как свидетель по делу, случившемуся в июле месяце в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое число в доме генерала Борковского. А это значит, что вы не имеете права отказываться давать показания, ссылаясь на сохранение профессиональной тайны. Кроме того, – я вынужден был придать голосу железные нотки, – вы просто обязаны предоставлять органам следствия, каковые я представляю, любые сведения, в том числе и составляющие врачебную тайну. Об этом напрямую говорит «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных»… – добавил я, не удержавшись.

– Понимаю… Вам известны причины, вызвавшие болезнь? – после недолгого молчания спросил Зиновий Федотович.

– Конечно, – ответил я.

– Юлия Александровна не так давно перенесла тяжелейшее нервическое потрясение, после которого здоровье ее в значительной степени пошатнулось, – начал доктор Мокроусов. – Если принять во внимание, что у нее и до этого случая наблюдались некоторые отклонения психического свойства, то любое новое эмоциональное потрясение могло вывести ее болезнь на новую, более тяжелую стадию развития…

– Вы хотите сказать, что молодая графиня Борковская наблюдалась вами еще до того, как на нее в конце июля было совершено нападение? – не мог я не задать доктору такого вопроса.

– Ну, наблюдалась – это слишком громко сказано, – натужно улыбнулся Зиновий Федотович. – Просто Амалия Романовна, супруга генерала Александра Юльевича, иногда вызывала меня в свой дом для проведения небольших консультаций.

– По каким вопросам? – спросил я.

– По женским, – получил я неопределенный ответ.

– А что это были за «отклонения психического характера», о которых вы упомянули? – продолжал я настаивать. Впрочем, донимать собеседника вопросами для выяснения истины было моим долгом и первейшей обязанностью.

– Ничего особенного, – пожал плечами доктор Мокроусов. – Имели место подростковые неврозы, связанные с половым созреванием.

– Прошу прощения, что увел ваше повествование в сторону, – тактично извинился я и попросил: – Продолжайте, прошу вас.

– Благодарю… Так вот, – продолжил Зиновий Федотович. – Тяжелейшее нервическое потрясение привело к значительному расстройству ее весьма хрупкого здоровья. А после бала ее болезнь приняла тревожный характер. Молодая графиня то впадала в сонливое состояние, то, напротив, в ее состоянии наблюдались раздра…

– Прошу прощения, вы сказали: «После бала», – снова остановил я рассказ доктора. – После какого бала?

– Как, вы не знаете? – с удивлением посмотрел на меня Зиновий Федотович. – На второй день после… того, что произошло, Юлия Александровна со всем семейством отправилась на бал к губернатору. И зачем после пережитого отправляться на бал? – недоуменно посмотрел на меня мой собеседник. – Ведь совершенно невозможно, даже абсурдно после того, что случилось, предаваться веселию и беспечности. Скрывать ото всех свою боль, и физическую, и душевную, и вести себя так, будто ничего не случилось. – Доктор Мокроусов нахмурился. – Это ненамного меньшее нервное потрясение, нежели то, что было с Юлией Александровной двумя днями ранее.

– Наверное, она не могла поступить иначе, – предположил я.

– Думаю, можно было вполне сказаться больной и не пойти на этот бал, – предположил в свою очередь доктор Мокроусов.

– Может быть, – произнес я озадаченно. – Прошу прощения, что я вас опять перебил…

– Да, так вот. – Зиновий Федотович потрогал свою бородку. – Сонливое состояние сменялось раздражительностью и возбуждением, не дающим находиться на одном месте, после чего снова наступало безразличие ко всему, что ее окружало. Затем начались припадки истерии, сопровождающиеся неврозами мозговых отправлений и чувств… – Доктор Мокроусов скорбно вздохнул, печально посмотрел на меня и замолчал.

– Не могли бы вы пояснить про эти мозговые и чувственные отправления? – попросил я.

– Юлия Александровна сделалась подверженной каталепсиям, галлюцинациям, сомнамбулизму и явлениям бесчувственности, – ответил доктор Мокроусов с безнадежностью в голосе.

– А это все… лечится? – поинтересовался я.

– Как вам сказать, – задумался на время Зиновий Федотович. – Физические, а главное, душевные травмы, полученные в столь раннем, можно сказать детском, возрасте накладывают отпечаток на всю жизнь. Заболевание, полученное бедной девушкой, я затрудняюсь даже как-то назвать и произвести его классификацию… Оно может развиваться и дальше, а можно его купировать и держать, так сказать, в узде. Со временем ее болезнь может и вовсе сойти на нет. Человеческий мозг еще недостаточно изучен, увы. Что же касается душевных болезней, то мы только-только начинаем понимать суть происходящего и находить пути к их излечению. Так что ответить вам что-либо определенное я, к сожалению, не могу…

– Я вас понял. В медицине есть области, где она еще, как младенец, только учится ходить.

– Примерно так.