Влюбленный злодей

– Это позор! Это бесчестие, о котором я не могу забыть, не могу успокоиться и по сей день! Оно погубит всех моих близких, а меня безвременно сведет в могилу… – Граф Александр Юльевич прижал ладонь к левой стороне груди и шумно задышал.

– Вам плохо? Я могу как-то помочь? – обеспокоился я состоянием генерала, но он лишь вяло отмахнулся рукой, не желая развивать эту тему дальше. Мол, так, иногда со мной случается, не стоит беспокоиться, скоро все пройдет.

Через полминуты он продолжил, в его серых глазах появилась детская беззащитность. Словно у него отняли то, чем он дорожил более всего на свете…

– Скарабеев, нет, не человек, – чудовище, вырвавшееся из глубин ада. Оно воровским способом пробралось в комнату моей дочери и совершило над ней ужаснейшие непотребства и гнусности. Дочь, насколько могла, сопротивлялась, но силы были далеко не равны. Дорогая моя и кроткая Юленька! – Александр Юльевич посмотрел на меня так, что я отвел взгляд в сторону. Мне стало неловко, будто я стоял в стороне и безучастно наблюдал, как истязали его несчастную дочь… – Она для меня самое дорогое и любимое создание в жизни. Ангел чистоты и кротости, надежда и гордость родителей. А теперь! – Генерал сокрушенно покачал головой. – Кто она, если не бедный агнец, закланный подлым образом этим гнуснейшим и самым мерзопакостным из всех мерзавцев существом, назвать которого «человеком» у меня не поворачивается язык. Бедная, бедная моя Юленька…

Генерал Борковский уронил голову на грудь, и если бы на моем месте сейчас была женщина или даже мужчина, менее толстокожий, нежели я, и не занимающий должность судебного следователя по особо важным делам, то не обошлось бы без слез. Да что там говорить: даже у меня повлажнели глаза, глядя на то, как убивается по своей дочери мужественный с виду генерал. Это надо же до такой крайности довести уважаемого и заслуженного человека…

Я дал время генералу успокоиться, после чего спросил, как он нашел дочь поутру, когда он и Амалия Романовна поднялись в комнату Юлии по зову ее горничной.

– Она была в синяках и царапинах… с покусанной рукой… выглядела ужасно, – произнес Александр Юльевич с большим чувством и надрывом в голосе.

– В таком случае, зачем же она поехала на следующий день на бал? – поинтересовался я, искренне недоумевая.

– Мы все… вся наша семья получили именные приглашения от господина губернатора. Не явиться было попросту неудобно, да и нельзя по этикету… – пожал плечами генерал Борковский. – Вот Юленька и была вынуждена пойти вместе с нами. И вела себя так, будто ничего не случилось, чтобы не дать повод для разных толков и злоречий, поскольку всему городу было известно, что я прилюдно отказал поручику Скарабееву от дома. Ну и про анонимные письма, адресованные членам нашей семьи, слухи уже поползли…

– Кажется, никто на балу и не заметил состояния Юлии Александровны… – промолвил я.

– Да, вы правы, – согласно кивнул Александр Юльевич. – Юленька много танцевала, улыбалась, охотно поддерживала светские беседы, и лишь я и Амалия Романовна видели, чего это ей стоило: наша дочь находилась в сильнейшем нервном состоянии, только ценой неимоверных усилий превозмогая боль и душевные муки…

Генерал не договорил – снова уронил голову на грудь, надо полагать, скрывая увлажнившиеся глаза.

– Мужественная, однако, у вас дочь, – уважительно произнес я.

– Да, – согласился Александр Юльевич. – У вас ко мне имеются еще вопросы?

Вопросы у меня к генералу имелись. Про подметные письма, про лакея Григория Померанцева и про то, как мог забраться на второй этаж поручик Скарабеев, ведь никаких следов лестницы следствием обнаружено не было.

Но я ответил, что вопросов более не имею, и мы попрощались.

Генерала мне было попросту жаль…

9. Ночная беседа с юной графиней

Если беседа с директором кадетского корпуса генералом Борковским далась мне без особых сложностей, то с Юлией Александровной все обстояло иначе.

На следующий день после моего визита в кадетский корпус к генерал-майору Борковскому, вечером, в одиннадцатом часу, когда я уже собирался приготовляться ко сну, в дверь моего гостиничного нумера негромко постучали.

Я открыл и увидел молодого человека с внешностью трактирного полового.

– Вы господин Воловцов? – спросил он бодро.

– Он самый, – в легком недоумении ответил я.

– Собирайтесь, – безапелляционно заявил человек с внешностью трактирного полового.

– Куда? – поинтересовался я, мое легкое недоумение стало разрастаться и тяжелеть.

– К ее сиятельству Юлии Александровне Борковской, – ответил как само собой разумеющееся мой вечерний гость. – Вы же изъявляли желание с ней побеседовать, не так ли?

– Изъявлял, – ответил я.

– Ее сиятельство Юлия Александровна готова сегодня принять вас… Ровно в полночь… – заявил вечерний гость так, словно речь шла о тайнах Мадридского двора.

– Так вы новый лакей Борковских? – наконец сообразил я.

– Нет, – с некоторою обидой ответил человек с внешностью трактирного полового, – я их мажордом. А прислала меня к вам ее сиятельство Амалия Романовна.

– Теперь я, кажется, понимаю…