Ведьмы графства Эссекс

Его воодушевление повисает в воздухе. Женщины тревожно поднимают головы в сторону стропил, но, кажется, загадочная способность Томаса передвигаться временно сошла на нет.

– За ним присматривают? – спрашивает Хопкинс.

– Да, сэр, – отвечает госпожа Бриггс. – Сейчас с ним доктор Крок.

Когда я поднимаю голову, то вижу, что Присцилла Бриггс смотрит своими воспалеными глазами прямо на меня. Я пытаюсь улыбнуться, но то, что у меня получается, больше походит на гримасу. Мэри Парсли тянется к руке Присциллы. Подобно любой необычной девушке, мне хорошо известны женские хитрости и проделки: обоюдоострые смешки, паучок, которого роняют в нарядную туфельку, безжалостные гадости, которыми мы жалим друг дружку, будто втыкаем булавки в восковую куклу. Я в точности знаю тот взгляд, которым обмениваются женщины, если они только что говорили про вас, точно так же, как взгляд мужчин, если они только что мысленно вас раздевали. И Присцилла, Мэри и Пруденс явно едва закончили обсуждать меня. Пруденс Харт наклоняется к старой Мэри Парсли и что-то шепчет ей на ухо.

– Я подумала, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, – я подумала, может, я могу повидать господина Бриггса? Мне бы хотелось… Мне бы хотелось пожелать ему здоровья лично. – Я кусаю губы.

– Мне не хотелось бы… – вырывается у Присциллы, и я знаю, какие слова остались невысказанными: «подпускать вас к нему», но Мэри Парсли чувствительно сжимает ей руку, напоминая почтенной госпоже Бриггс о правилах приличия. Присцилла успокаивается, выпрямляет спину в корсете.

– Я хочу сказать – сейчас Томас отдыхает. Мне кажется, будет не очень…

– Я провожу мисс Уэст в его комнату, – вмешивается Хопкинс, поднимаясь со своего места у огня.

Госпожа Бриггс, открыв от удивления рот, смотрит то на меня, то на Хопкинса. Я уверена, ей очень хотелось бы возразить, но она не хочет – не может – вступить в спор с мужчиной. Кроме того, Хопкинс не просто какой-нибудь мужчина. Он тот самый мужчина, с кембриджским образованием и европейскими привычками. Говорят, он знает французский. Его поведение свидетельствует о тайном знании устройства вещей. Внезапно мне в голову приходит образ господина Хопкинса, поднимающего свою шляпу с высокой тульей, чтобы продемонстрировать затейливую механическую копию мира в миниатюре, будто механизм часов; на карликовые океаны налипли пушистые облака, словно гниль на поверхность персика. Так говорит Хопкинс, значит, это так и есть.

Пять пар глаз провожают Хопкинса, пока он идет через гостиную ко мне, стуча шпорами по каменному полу, и указывает мне на лестницу.

– Пожалуйста, мисс Уэст, – с холодной улыбкой говорит он, – следуйте за мной.

Комната Томаса Бриггса тускло освещена светом единственной травяной свечи; стоит гнилостный запах. Над кроватью висит вышивка: «Страх ГОСПОДЕНЬ – источник жизни». Доктор Крок сидит на низком стульчике у огня и, кажется, спит, но Томас при звуке наших шагов приподнимает голову, глаза поблескивают, как спинка у жука-навозника.

– О, – тихо говорит он. – Вы кого-то привели.

Хопкинс кладет руку на мое плечо, останавливая меня буквально на пороге.

– Ты знаешь эту девицу, Томас? – спрашивает он.

– Да, – отвечает мальчик. – У нее отец погиб в море.

Его рот дергается, возникает подобие улыбки, как будто на мгновение его дух оживился при мысли о морских опасностях. Да, там все еще есть маленький мальчик.

– А что еще? – продолжает Хопкинс, его пальцы крепко сжимают мою руку.

Я принимаюсь рассказывать Томасу, что пришла пожелать ему скорейшего выздоровления, но мальчик выглядит расстроенным.

В какой-то момент он со всей силы откидывается на подушки и хнычет. Его тонкие трясущиеся ручонки поднимаются вверх и начинают молотить по воздуху, как будто отгоняя невидимого захватчика от своей вздымающейся груди.

– Пусть она перестанет! – хрипит он. – Мне больно!

Я пытаюсь сделать шаг назад, но Хопкинс продолжает крепко удерживать меня на месте.

– Скажите, что вы видите, Томас. Кто нападает на вас?

Похоже, что бы то ни было изводит Томаса так знатно, что он едва может выдавить из себя слова, руки судорожно мечутся в воздухе, на лице ни кровинки.

– Оно… оно сидит на мне, – хрипит он. – Словно тень. Черное существо!

– Боже правый!

Доктор Крок, наконец разбуженный воплями мальчика, подпрыгивает к кровати. Прежде чем я могу осознать, что происходит, Хопкинс за руку оттаскивает меня с порога в соседнюю комнату, захлопывая за нами дверь. Я напугана. Как только он отпускает меня, я отступаю как можно дальше и оглядываюсь: скамья, сломанная прялка, пустой шкаф. Хопкинс стоит, подпирая дверь, с мрачным, торжествующим выражением на лице. Мое плечо горит там, где он держал его. Я касаюсь этого места – должно быть, будет синяк.

– Как вы это сделали? – спрашивает он.

Он улыбается.

– Что именно, сэр?

– Инкуба, – просто отвечает он.