В одном лице

В конце концов, Ричард появился «буквально в последний момент» (еще одно избитое выражение бабушки Виктории), чтобы спасти мою «травмированную» мать; будто никто другой с этой задачей не справился бы. Бабушка Виктория и тетя Мюриэл сложили с себя заботу о маме, поскольку объявился Ричард и пересадил ее к себе на шею.

По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление — Ричард был для них непогрешим, но, случись ему проштрафиться (по мнению тети и бабушки), они многословно жаловались дедушке Гарри, будто он мог как-то повлиять на Ричарда. Мы с кузиной Джерри успели всякого наслушаться: если Ричарда и мамы не было поблизости, моя ворчливая бабушка и любопытная тетя неустанно перемывали им косточки. У меня сложилось ощущение, что они будут называть эту пару «молодыми», пусть и в шутку, даже спустя двадцать лет брака! С возрастом я понял, что все они — не только тетя и бабушка, но и дедушка Гарри, и Ричард — обращались с моей матерью как с капризным ребенком. (Все ходили вокруг нее на цыпочках, словно она была несмышленым младенцем, способным по неосторожности навредить себе.)

Дедушка Гарри никогда не критиковал Ричарда Эббота; может, Гарри и соглашался в душе, что Ричард спас маму, но, по-моему, у дедушки хватало ума, чтобы понимать: в первую очередь Ричард спас ее от бабушки Виктории и тети Мюриэл — а не от гипотетического негодяя, который мог бы объявиться и вскружить голову моей «легко соблазнимой» матери.

Однако, если вернуться к той несчастливой постановке «Двенадцатой ночи», даже у дедушки Гарри имелись вопросы к подбору актеров. Ричард дал ему роль Марии, камеристки Оливии. Мы с дедушкой оба считали, что Мария должна быть моложе, но главной трудностью для Гарри стало то, что по сюжету Мария выходит замуж за сэра Тоби Белча.

— Поверить не могу, что мне придется обручиться с собственным зятем, и вдобавок он настолько моложе меня, — посетовал однажды воскресным вечером дедушка Гарри, когда я ужинал у них с бабушкой.

— Ты лучше не забывай, что «Двенадцатая ночь», ясен пень, комедия, — напомнил я.

— Да, пожалуй, хорошо, что все это только на сцене, — сказал Гарри.

— Ты со своим «только на сцене»! — рявкнула бабушка Виктория. — Мне иногда кажется, Гарольд, что ты малость не в своем уме.

— Терпимее, Вики, терпимее, — нараспев ответил дедушка Гарри и подмигнул мне.

Наверное, потому я и решился рассказать ему то, что уже рассказал миссис Хедли, — о моей слабеющей влюбленности в Ричарда, о моем растущем влечении к Киттреджу и даже о мастурбации на такую неправдоподобную фантазию, как Марта Хедли в тренировочном лифчике, — но (нет, все еще нет) не о тайной любви к мисс Фрост.

— Билл, ты очень славный мальчик — ну то есть ты испытываешь чувства к другим и изо всех сил стараешься не задеть их чувства. Это похвально, весьма похвально, — сказал дедушка Гарри. — Но будь осторожен и не давай задеть собственные чувства. В одних безопаснее влюбляться, чем в других.

— Ты хочешь сказать, чем в парней? — спросил я.

— Чем в некоторых парней. Да. Чтобы без опаски открыть свое сердце, тебе нужен особенный парень. Кое-кто может причинить тебе боль, — сказал дедушка Гарри.

— Киттредж, например, — предположил я.

— Да, так мне кажется. Да, — сказал Гарри и вздохнул. — Может, не здесь, не в этой школе и не сейчас. Может, этой тяге к парням или мужчинам придется подождать своего часа.

— Но когда и где наступит этот час? — спросил я.

— Ну как… — начал дедушка Гарри и умолк. — Кажется, мисс Фрост очень удачно подбирает тебе книги, — снова заговорил он. — Готов поспорить, она может тебе посоветовать, что почитать — я имею в виду, про тягу к парням и мужчинам и про то, где и когда можно давать ей волю. Сразу скажу, сам я ничего такого не читал, но знаю, что такие книги есть. Может быть, мисс Фрост знает про них побольше моего.

Я едва не выпалил, что мисс Фрост тоже относится к моим странным влюбленностям, но что-то меня удержало; быть может, то, что эта влюбленность была самой сильной из всех.

— Но как мне подступиться с этим к мисс Фрост? — спросил я. — С чего мне начать — ну, перед тем как спрашивать, что почитать на эту тему?

— Просто расскажи мисс Фрост все то же, что и мне, — ответил дедушка Гарри. — Есть у меня ощущение, что она отнесется к твоему рассказу сочувственно.

Он обнял меня и поцеловал в лоб — на его лице читались и любовь, и беспокойство за меня. Внезапно я увидел его таким, каким часто видел на сцене — где он почти всегда был женщиной. Слово «сочувственно» вызвало у меня в памяти давнее воспоминание; может, я все это выдумал, но если бы пришлось биться об заклад, я сказал бы, что это все-таки воспоминание.