В одном лице

— Не знала, что ты такой ханжа, — огрызнулась Элейн, но я понял, что слово «репутация» — или то, что подразумевал под ним Киттредж — все же ее задело.

— Я не ханжа, Неаполь, — сказал он, улыбнувшись ей. Так улыбаются девушке, оставшись с ней наедине; ему явно удалось ее зацепить.

— Я просто притворялась, Киттредж! — заорала она на него. — Я… то есть мы… мы просто тебя разыгрывали!

— Звучало не очень-то похоже на розыгрыш, — сказал он ей. — Лучше бы тебе понимать, кем ты прикидываешься, Нимфа, — сказал мне Киттредж, но смотрел он все еще на Элейн — как будто, кроме них двоих, вокруг никого не было.

— Прошу меня простить, Киттредж, мне нужно найти лифчик, пока родители не вернулись. Билли, тебе тоже пора, — сказала мне Элейн, не отрывая глаз от Киттреджа. Оба и не взглянули в мою сторону.

Было почти одиннадцать, когда мы с Киттреджем вышли в коридор общежития; обитатели Бэнкрофта, слонявшиеся по коридору или торчавшие в дверях спален, явно не ожидали его здесь увидеть.

— Ты опять победил? — спросил его кто-то из мальчишек. Киттредж молча кивнул.

— Я слышал, борцовская команда проиграла, — сказал другой.

— Я не команда, — сообщил Киттредж. — Я могу победить только в своем весе.

Мы спустились до площадки третьего этажа, где я и распрощался с Киттреджем. Отбой в общежитиях — даже для старшеклассников в субботний вечер — был в одиннадцать часов.

— Я так понял, твоя мама и Ричард уехали вместе с Хедли, — как бы между прочим сказал Киттредж.

— Да, в Эзра-Фоллс идет иностранный фильм, — ответил я.

— То есть трахаются на французском, итальянском или шведском, — сказал Киттредж. Я рассмеялся, но он вовсе не шутил. — Знаешь, Нимфа, ты-то ведь не в Италии и не в Швеции. Ты бы поберег свою девчонку, трахаешь ты там ее или нет.

В тот момент я засомневался — а вдруг Киттреджа и правда искренне заботит «репутация» Элейн, но с ним нельзя было ничего сказать наверняка; часто вообще невозможно было понять, куда он клонит.

— Я никогда не сделаю ничего, что причинило бы боль Элейн, — сказал я.

— Слушай, Нимфа, — сказал он, — человеку можно причинить боль, как занимаясь с ним сексом, так и не занимаясь.

— Наверное, так и есть, — осторожно сказал я.

— Твоя мама спит голая или что-то надевает? — как ни в чем не бывало спросил Киттредж, словно в продолжение разговора.

— Надевает, — сказал я.

— Да, такие уж они, матери, — сказал он. — Большинство, по крайней мере.

— Уже почти одиннадцать, — предупредил я. — Не опоздай на поверку.

— А Элейн спит голая? — спросил Киттредж.

Конечно, нужно было заявить ему, что нежелание причинять боль Элейн не позволяет мне рассказывать ему подобным, спит Элейн голой или нет, но я и правда не знал, в каком виде она спит. Я решил, что следующий ответ прозвучит достаточно таинственно:

— Когда Элейн со мной, она не спит.

На что Киттредж просто сказал:

— А ты у нас загадка, а, Нимфа? Я тебя пока не раскусил, но когда-нибудь я все выясню — будь уверен.

— Опоздаешь на поверку, — сказал я.

— Я в медпункт — пусть посмотрят эту ссадину. — Он показал на щеку.

По-моему, ничего серьезного там не было, но Киттредж объяснил:

— По выходным дежурит симпатичная медсестричка — вот и повод ее повидать. Почему бы не провести субботнюю ночь в лазарете.

С этой информацией он меня и оставил — в этом был весь Киттредж. Пусть он еще меня не раскусил — но и я пока не смог его раскусить. Действительно ли по выходным в медпункте Фейворит-Ривер дежурит медсестра? Правда ли у Киттреджа что-то было со взрослой женщиной? Может, он играл, как и мы с Элейн? Может, он просто притворялся?

Буквально через пару минут после того, как я вошел к себе в комнату, из кино вернулись мама и Ричард. Я едва успел вытащить из трусов лифчик Элейн. (И только-только сунул его под подушку, как раздался телефонный звонок.)

— Мой лифчик у тебя, да? — спросила Элейн.

— А что будет с уткой? — спросил я, но она не была настроена шутить.

— Билли, мой лифчик у тебя?

— Да, — сказал я. — Как-то само собой получилось.

— Ничего страшного, — сказала она. — Оставь себе.

Я не стал ей говорить, что Киттредж интересовался, спит ли она нагишом.

Потом Ричард с мамой вернулись домой, и я спросил, как им понравился фильм.

— Отвратительно, — сказала мама.

— Не знал, что ты такая ханжа, — сказал я.

— Полегче, Билл, — сказал Ричард.

— Я не ханжа! — ответила мама. Похоже, мои слова неожиданно ее расстроили. А я ведь просто пошутил. Всего лишь повторил то, что Элейн сказала Киттреджу.

— Золотко, я не знал, о чем будет фильм, — сказал Ричард. — Извини.

— Посмотри на себя! — сказала мне мама. — Весь измятый, как будто так в одежде и спал. Ричард, по-моему, тебе пора поговорить с Билли.

Мама ушла в спальню и закрыла дверь.

— О чем поговорить? — спросил я Ричарда.

— О том, чтобы ты был поосторожнее с Элейн, — сказал Ричард. — Она младше тебя, мы хотели убедиться, что ты о ней заботишься.

— Ты о резинках, что ли? — спросил я. — Если что, их можно купить только в Эзра-Фоллс, и этот мудак аптекарь не продает презервативы подросткам.