В одном лице

Еще я сказал, что один бывший борец, мой любовник, меня кое-чему научил — строго для самозащиты. Что бывший тренер этого бывшего борца тоже кое-что мне подсказал. «Только нырок со сбросом, и все?» — спросил Артур. «И все. Только нырок», — признался я.

— Господи, Билли, — повторил старый тренер Хойт, качая головой.

— Такие дела, — сказал я Херму. — В общем, я не отрабатывал нырок.

— Я знаю только один борцовский клуб в районе Централ-Парк-Саут, — сказал Херм Хойт. — Довольно неплохой.

— Когда Артур разобрался, что за история связана с этим нырком, он, похоже, потерял интерес к этой затее, — сказал я тренеру Хойту.

— Может, это была и не лучшая идея, — сказал Херм. — Я не знаю, что там за ребята занимаются в этом клубе, — теперь уже не знаю.

— Наверное, не каждый день к ним приходят геи упражняться в самозащите — как вы думаете, Херм? — спросил я.

— Билли, а этот Артур читал твои книжки? — спросил Херм Хойт.

— А вы что, читали? — удивился я

— Господи, ну конечно. Только не спрашивай меня, о чем они! — сказал старый тренер.

— А мисс Фрост? — неожиданно спросил я. — Она читала мои книги?

— Настойчивый, а? — сказал тренеру дядя Боб.

— Она в курсе, что ты писатель, Билли. Все твои знакомые в курсе, — сказал тренер.

— Меня тоже не спрашивай, о чем ты пишешь, Билли, — сказал дядя Боб. Он уронил пустую бутылку, и я загнал ее под диван. Женщина с рыжими волосами принесла Ракетке новую бутылку. Я вдруг сообразил, где видел ее раньше; все официантки на «вечеринке» работали в столовой академии Фейворит-Ривер. Когда я учился в школе, ей было за сорок. Она явилась из прошлого, которое навсегда останется со мной.

— Так вот, Билли, об этом спортивном клубе — конечно, он не чисто борцовский, но борьба там была вполне на уровне. Пожалуй, там ты мог бы попрактиковать свой нырок, — сказал Херм Хойт. — Может, стоит спросить этого, как его, Артура — после стольких лет практика тебе точно не повредит.

— А вдруг эти борцы из меня котлету сделают, Херм? — спросил я. — Разве это вроде как не лишит смысла то, ради чего вы с мисс Фрост вообще меня учили?

— Боб заснул и обоссался, — внезапно заметил старый тренер.

— Дядя Боб… — начал я, но Херм Хойт схватил Ракетку за плечи и встряхнул.

— Боб, прекрати ссать! — заорал тренер.

Боб распахнул глаза; во всем отделе по делам выпускников не бывало еще сотрудника более обалдевшего.

— España, — пробормотал Боб, глядя на меня.

— Господи, Боб, тише ты, — сказал Херм Хойт.

— España, — повторил я.

— Он там — и он сказал, что никогда не вернется, — сообщил дядя Боб.

— Кто? Кто там? — спросил я своего пьяного дядю.

Единственный наш разговор перед этим, если вообще можно считать это разговором, был о Киттредже; я с трудом мог вообразить себе Киттреджа, говорящего по-испански. Ясно было, что Ракетка говорит не о Большом Але — нет, дядя Боб не пытался донести до меня, что мисс Фрост в Испании и не собирается возвращаться.

— Боб… — начал я, но Ракетка снова вырубился. Мы с Хермом видели, что пятно на его штанах продолжает расползаться.

— Херм… — начал я.

— Фрэнни Дин, бывший менеджер команды — вот кто в Испании. Твой отец в Испании, Билли, и он там счастлив — больше я ничего не знаю.

— Где именно в Испании, Херм? — спросил я старого тренера.

— España, — повторил Херм Хойт, пожав плечами. — Где-то в Испании, Билли, больше ничего не могу тебе сказать. Просто не забывай о том, что он счастлив. Твой папа счастлив, и он в Испании. Твоя мама никогда не была счастлива, Билли.

Тут Херм был прав. Я отправился на поиски Элейн; нужно было рассказать ей, что мой отец в Испании. Моя мать умерла, но отец — которого я никогда не знал — был жив и счастлив.

Но прежде чем я успел ей что-то сказать, Элейн заговорила сама.

— Ляжем сегодня в твоей спальне, а не в моей, — сказала она.

— Хорошо, — ответил я.

— Нельзя оставлять Ричарда в одиночестве, вдруг он проснется и решит что-нибудь сказать. Мы должны быть рядом, — продолжала Элейн.

— Ладно, но я тут кое-что выяснил, — сказал я; но она не слушала.

— С меня причитается минет, Билли, — повезло тебе сегодня, — сказала Элейн. То ли она напилась, то ли я ослышался.

— Чего? — спросил я.

— Я сожалею о том, что наговорила о Рейчел. За это я должна тебе минет, — старательно объяснила Элейн. Да, все-таки она напилась: речь уже давалась ей не без труда — совсем как Ракетке.

— Ничего ты мне не должна, — сказал я.

— Ты что, не хочешь минет? — пьяно удивилась она.

— Я не говорил, что не хочу, — сказал я. — España, — вырвалось у меня; мне не терпелось об этом поговорить.

— España? — переспросила Элейн. — Ты хочешь какой-то испанский минет, да?

Она уже едва стояла на ногах, и я повел ее попрощаться с дедушкой Гарри.

— Не беспокойся, Билл, — вдруг сказал мне Нильс Боркман. — Я разряжаю винтовки! Я держу пули в секрете!

— España, — повторила Элейн. — Это какая-то гейская штука, да? — прошептала она.

— Да нет же, — сказал я.

— Ну ты мне покажешь, правда? — спросила Элейн. Я понимал, что главное — не дать ей заснуть, пока мы не доберемся до Бэнкрофт-холла.

— Я тебя люблю, — сказал я дедушке Гарри, обнимая его.