В одном лице

С тех пор как я сам учился в Фейворит-Ривер, я впервые приехал «домой» — то есть в квартиру Ричарда Эббота в Бэнкрофт-холл — в то время, когда в школе шли занятия. Элейн даже приуныла от того, какими юными выглядели ученики.

— Вообразить не могу, как хоть с кем-то из них можно заниматься сексом! — сказала она.

По крайней мере, Бэнкрофт остался мужским общежитием; и без того было непривычно видеть всех этих девчонок в кампусе. Как и большинство интернатов Новой Англии, в 1973 году академия Фейворит-Ривер ввела совместное образование. Дядя Боб больше не заведовал приемом учеников. Теперь Ракетка работал в отделе по связям с выпускниками. Не стоило труда вообразить, как добряк Боб с легкостью добивается расположения (и денег) сентиментальных выпускников академии. Еще он наловчился вставлять свои запросы в новостную колонку журнала для выпускников «Вестник Ривер». Он увлекся выслеживанием тех выпускников, что не поддерживали связей со школой. (Дядя Боб называл свои запросы «Воплями о помощи из отдела „Куда вы подевались?“».)

Кузина Джерри заранее меня предупредила, что в результате рабочих командировок Боб «сорвался с привязи» со своим пьянством, но я считал Джерри последней из Уинтропш — пусть в ней их устойчивый ген вечного недовольства и был несколько разбавлен. (Как вы помните, я всегда полагал, что репутация пьяницы, закрепившаяся за Бобом, сильно преувеличена.)

Из других новостей: вернувшись в Бэнкрофт-холл, мы с Элейн обнаружили, что мистер и миссис Хедли не разговаривают друг с другом, а Ричард Эббот не говорит вовсе. Разрыв контактов между Мартой Хедли и ее мужем не стал для меня неожиданностью; Элейн еще давно предсказала, что у ее родителей все идет к разводу. («Никаких скандалов не будет, Билли, — они давно друг другу безразличны», — сказала тогда Элейн.) А Ричард Эббот признался мне — еще когда мама была жива, а Ричард мог говорить, — что они перестали водить компанию с супругами Хедли.

Мы с Элейн тогда обсуждали, что могло бы значить это таинственное «перестали водить компанию». Разумеется, оно увязывалось с двадцатилетней теорией Элейн о том, что ее мать влюблена в Ричарда Эббота. Что мог добавить я, некогда влюбленный и в миссис Хедли, и в Ричарда?

Я всегда считал, что моя мать не заслуживает такого мужа, как Ричард Эббот, и что Марта Хедли слишком уж хороша для мистера Хедли. Мало того, что я не мог припомнить его имя, если оно у него вообще было; недолгая слава мистера Хедли — ею он был обязан своей роли политического историка и голоса протеста во время войны во Вьетнаме — что-то в нем вывихнула. Он и раньше казался чужаком в собственной семье — далеким не только от миссис Хедли, но и от своего единственного ребенка, Элейн, — но теперь отождествление с общим делом (он участвовал в антивоенных крестовых походах вместе с учениками Фейворит-Ривер) окончательно отдалило его от Элейн и Марты Хедли, и он практически не имел дел со взрослыми.

Такое случается в интернатах: время от времени какой-нибудь преподаватель, не слишком довольный своей взрослой жизнью, пытается сам превратиться в ученика. К несчастью, стремление мистера Хедли стать одним из учеников (по словам Элейн), когда самому ему уже перевалило за пятьдесят, как раз совпало с решением академии принимать девочек. Это было всего за два года до окончания войны во Вьетнаме.

— Ой-ёй, — снова повторила Элейн, но в этот раз добавила: — Когда война закончится, какой крестовый поход возглавит мой отец? На какие баррикады он поведет этих девчонок?

Дядю Боба мы с Элейн не видели до самого начала «вечеринки». Незадолго до того я прочел новый запрос Ракетки в свежем выпуске «Вестника Ривер»; после новостей о выпуске шестьдесят первого года, то есть о моем выпуске, в рубрике «Вопли о помощи из отдела „Куда вы подевались?“» было размещено очередное жалобное воззвание.

«Как ты там, Жак Киттредж?» — писал дядя Боб. Получив базовую степень в Йеле (выпуск шестьдесят пятого года), Киттредж окончил трехлетний курс в йельской школе драмы; в шестьдесят седьмом он получил степень магистра изящных искусств. После этого мы ничего о нем не слышали.

— Магистра чего, блядь, именно?! — спросила Элейн больше десяти лет назад — когда «Вестник Ривер» получил последнюю весточку от Киттреджа (или о нем). Элейн имела в виду, что он мог получить степень по актерской игре, дизайну, режиссуре, звукорежиссуре, сценарному искусству, театральному менеджменту, техническому дизайну — даже по драматургии и критике.

— Спорим, он стал сраным критиком, — сказала Элейн. Я ответил, что меня не волнует, кем стал Киттредж; я сказал, что ничего не хочу об этом знать.

— Еще как хочешь. Меня-то не проведешь, — ответила на это Элейн.

Мы обнаружили Ракетку в гостиной дедушки Гарри, растекшимся по дивану — практически утонувшим в диване. Казалось, чтобы поднять Боба на ноги, потребовалась бы целая борцовская команда.

— Соболезную насчет тети Мюриэл, — сказал я ему. Дядя Боб привстал с дивана, чтобы меня обнять, и пролил пиво.

— Черт, Билли, — сказал Боб. — Исчезают те, от кого меньше всего этого ожидаешь.