В одном лице

— Ох, Билли, Билли, иди сюда. Не надо об этом, — позвала Элейн, протягивая ко мне руки.

В машину Мюриэл врезался пьяный водитель, вылетевший на встречную полосу. Мама и Мюриэл возвращались из Бостона после очередной поездки по магазинам; был субботний вечер, они, наверное, беспечно болтали о всякой ерунде, а тем временем машина, полная пьяных лыжников, спустилась по дороге со Страттон-Маунтин и повернула на юго-восток по автостраде 30. Мама и Мюриэл ехали по этой же трассе на северо-запад; где-то между Бондвиллем и Роусонвиллем машины столкнулись лоб в лоб. В горах снега для лыжников хватало, но асфальт на автостраде в тот день был сух и покрыт коркой дорожной соли; было двадцать градусов ниже нуля, слишком холодно для снега.

Согласно отчету полиции Вермонта, мама и тетя Мюриэл погибли на месте; Мюриэл только недавно стукнуло шестьдесят, а маме исполнилось бы пятьдесят восемь в апреле этого года. Ричарду Эбботу было всего сорок восемь. «Такой молодой, и уже вдовец», как сказал дедушка Гарри. Дядя Боб тоже был слишком молод для вдовца. Он был ровесником мисс Фрост — ему был шестьдесят один год.

Мы с Элейн взяли в аренду машину и вместе поехали в Вермонт. Всю дорогу мы спорили о том, что такого я нашел в Рейчел, тридцатилетней писательнице и преподавателе Колумбийского университета.

— Тебе просто льстит, когда молодые писатели нахваливают твои романы — или ты не замечаешь, как они к тебе клеятся, — начала Элейн. — По крайней мере, после Ларри ты научился опасаться писателей постарше, которые к тебе подлизываются.

— Видимо, я не замечаю, что Рейчел ко мне подлизывается. Но и Ларри никогда ко мне не подлизывался, — ответил я. (Машину вела Элейн; водила она агрессивно и за рулем делалась агрессивнее и в других отношениях.)

— Рейчел к тебе подлизывается, а ты в упор не видишь, — сказала Элейн. Я промолчал, и она добавила: — А если хочешь знать, мне кажется, что у меня сиськи больше.

— Больше, чем…

— Чем у Рейчел!

— Понятно.

Элейн никогда не ревновала меня к любовникам, но ей не нравилось, что я общаюсь с писателями моложе нее — будь то мужчины или женщины.

— Рейчел всегда пишет в настоящем времени: «говорю я, отвечает она, говорит он, думаю я» — ну херня же! — заявила Элейн.

— Да, но…

— И вечно у нее эти деепричастия: «думая, желая, надеясь, удивляясь» — ну полная же херня! — негодовала Элейн.

— Да, я знаю… — начал я.

— Надеюсь, она хотя бы не комментирует свои оргазмы. «Билли! Я кончаю!» — вот уж херня так херня, — сказала Элейн.

— Ну-у нет, не припомню такого, — ответил я.

— Я думаю, она из тех молодых писательниц, что нянчатся со студентами, — сказала Элейн.

У Элейн опыт преподавания был больше; я никогда не спорил с ней ни о преподавании, ни о миссис Киттредж. Дедушка Гарри был ко мне щедр: на каждое Рождество он дарил мне некоторую скромную сумму. Вдобавок я иногда преподавал в колледже на полставки, плюс время от времени меня звали подработать приглашенным писателем — обычно не дольше одного семестра. Не могу сказать, что не получал удовольствия от преподавания, но я не позволял ему посягать на мое рабочее время — в отличие от других моих знакомых писателей, в том числе и Элейн.

— Просто к твоему сведению, Элейн, — в Рейчел мне нравится не только размер груди.

— Искренне на это надеюсь, Билли, — ответила Элейн.

— А ты с кем-нибудь встречаешься? — спросил я старую подругу.

— Ты знаешь того парня, за которого Рейчел едва не вышла замуж? — спросила Элейн.

— Лично не знаю, — ответил я.

— Он ко мне как-то раз подкатывал, — сказала Элейн.

— Вот как.

— Он рассказывал, что однажды Рейчел обосралась прямо в кровати, вот так и сказал, — сообщила Элейн.

— При мне ничего такого пока не случалось, — сказал я. — Но я буду настороже.

После этого мы какое-то время ехали в молчании. Когда мы покинули штат Нью-Йорк и въехали в Вермонт, чуть к западу от Беннигтона, на дороге все чаще стали попадаться сбитые животные; тех, что побольше, оттащили на обочину, но их все равно было видно. Я заметил пару оленей (если говорить о тех, что побольше) и, как обычно, енотов и дикобразов. На севере Новой Англии звери часто гибнут на дорогах.

— Хочешь, я поведу? — спросил я.

— Да, конечно, — тихо ответила Элейн. Она нашла где остановиться, и я уселся за руль. Перед самым Беннингтоном мы снова повернули на север; в лесу теперь было больше снега, а на дороге и обочинах — больше мертвых животных.

Нью-Йорк остался далеко позади. Вдруг Элейн сказала:

— Билли, на самом деле тот парень ко мне не подкатывал — и что Рейчел обосралась в кровати, я тоже выдумала.

— Это нормально, — сказал я. — Мы же писатели. Нам положено выдумывать.

— Но я в самом деле встретила кое-кого, с кем ты учился, — сказала Элейн.

— Кого? Где учился? — спросил я.

— В Вене — я встретила студентку из твоей группы, — сказала Элейн. — Когда вы познакомились, ты еще сказал ей, что пытаешься хранить верность своей девушке в Штатах.

— Некоторым девчонкам я такое говорил, — признался я.

— Я ей сказала, что это я и была той девушкой, которой ты пытался хранить верность, — сказала Элейн.