Unknown

– Не так уж и много. Но я бояться, ja? – она взглянула поверх плеча на кровать, затем снова на меня. – Что будет в следующий раз, а вы здесь нет? Вы же знаете, они не остановиться, – добавила она, незаметно для других образуя круг из большого и указательного пальцев, вставляя средний палец другой руки в это кольцо в совершенно явной иллюстрации того, что именно она имела в виду.

Рассмеявшись, я спешно изобразила приступ кашля, но заинтересованные стороны к счастью его проигнорировали, только мистер Вемисс взглянул поверх плеча с легким беспокойством.

– Вы будете здесь, – проговорила я, приходя в себя. Моника пришла в ужас.

– Я? Nein (Нет, (нем.), – прим. пер.), – сказала она, качая головой. – Das reicht nicht. Я… – она ткнула себя в сухощавую грудь, видя, что я не понимаю. – Я… меня недостаточно.

Я глубоко вздохнула, зная, что она права. И все же…

– Вам придется, – сказала я очень тихо.

Она моргнула, ее большие мудрые карие глаза были устремлены на меня. Затем, соглашаясь, медленно кивнула.

– Mein Gott, hilf mir (Мой Бог, помоги мне, (нем.), – прим.пер.), – сказала она.

СНОВА ЗАСНУТЬ Джейми не смог. Впрочем, в последние дни у него и так были с этим проблемы, и он частенько допоздна лежал без сна, наблюдая за слабеющим мерцанием потухающих в очаге угольков и обдумывая все предстоящее, или искал прозорливости в тенях стропил над головой. Даже если он легко засыпал, то часто просыпался позже – внезапно и в поту. Но он понимал, чем это вызвано, и знал, как с этим справиться.

Большинство его стратегий достижения сонного состояния включали Клэр: поговорить с ней, заняться любовью. Или просто смотреть на нее, спящую, разрешая себе постепенно красть сон от ее мирного тепла и находя успокоение в длинном крепком изгибе ее ключицы, в надрывающей сердце форме ее закрытых век.

Но, конечно, Клэр ушла.

Полчаса почитав розарий (розарий (лат, rosarium – венок из роз) – традиционные католические четки, а также молитва, читаемая по этим четкам, - прим.пер.), он понял, что в этом направлении уже сделал все необходимое или желательное ради Лиззи и ее грядущего ребенка. Читать розарий в качестве наказания – да, он видел в этом смысл, особенно если произносить его, стоя на коленях. Или ради успокоения разума, укрепления души, или чтобы найти вдохновение, проникнуть в суть священных текстов – да, тогда – тоже. Но не для просьб. Если бы он был Богом или даже Пресвятой Девой, которая известна своим терпением, то подумал бы, что весьма утомительно раз за разом выслушивать более десятка повторений «пожалуйста» по поводу чего бы то ни было. И, разумеется, нет смысла докучать тому, чьей помощи просишь.

А вот гэльские молитвы казались более подходящими для этой цели, поскольку они по сути сконцентрированы на конкретной просьбе или благословении, и более красивы – как ритмом, так и разнообразием. Если вы спросите его мнения, хотя, вряд ли кто-нибудь поинтересуется.

Moire gheal is Bhride;

Mar a rug Anna Moire,

Mar a rug Moire Criosda,

Mar a rug Eile Eoin Baistidh

Gun mhar-bhith dha dhi,

Cuidich i na ’h asaid,

Cuidich i a Bhride!

Mar a gheineadh Criosd am Moire

Comhliont air gach laimh,

Cobhair i a mise, mhoime,

An gein a thoir bho ’n chnaimh;

’S mar a chomhn thu Oigh an t-solais,

Gun or, gun odh, gun ni,

Comhn i ’s mor a th’ othrais,

Comhn i a Bhride!

Поднимаясь в гору, он шептал:

«Мария, Светлая Невеста,

Как Анна родила Марию,

Как Мария родила Христа,

Как Елисавет родила Иоанна Крестителя

Без порока в нем.

Помоги Ты и ей разрешиться от бремени.

Будь Ты в помощь ей, о, Невеста!

О, Мария, зачавшая Христа,

Совершенного во всем,

Моя Ты помощь, Мать-Кормилица,

Бога воплотившая в кости.

И как Ты помогла, Дева радости,

Без золота, без зерна, без волов,

Пошли помощь Твою и ей, велика ее боль, помоги ей, о, Невеста!»

Не в состоянии выносить удушливого заточения в хижине, Джейми вышел на улицу и в задумчивости побрел сквозь падающий снег через Ридж, ставя галочки в мысленном списке. Но дело было в том, что все приготовления закончились, оставалось только нагрузить лошадей и мулов. И даже не отдавая себе в этом отчета, он пошел вверх по тропе к хижине Бёрдсли. Снег уже прекратился, но над головой простиралось серое низкое небо, а холодная белизна спокойно лежала на деревьях, успокаивая порывы ветра.

«Прибежище», – подумал он. Хотя, конечно, Ридж им не был – во время войны не существовало безопасных мест. Но атмосфера горной ночи напомнила ему ощущение, которое бывает в церкви: великое мирное ожидание.

Нотр Дам в Париже… Святой Джайлз в Эдинбурге (Собор святого Джайлза (Гиля) – один из самых значительных соборов Эдинбурга, – прим. пер.). Крошечные каменные церквушки в Хайленде, куда он иногда заходил в те годы, когда скрывался – если считал это безопасным. Вспомнив их, Джейми перекрестился: гладкие камни, внутри зачастую ничего больше, кроме деревянного алтаря, и все же, такое облегчение войти, посидеть на полу, если не было скамеек. Просто посидеть, зная, что ты не один. Прибежище.