Unknown

Показалось, что путь до сараюшки много времени не занял. По дороге они мало разговаривали, и Джейми даже не мог бы сказать, о чем именно. Единственное, что имело значение, – просто находиться рядом друг с другом.

Не сказать, что внутри тепло и уютно, но все же не было и холодно. «Радушно», – подумал он, чувствуя приятный теплый запах животных в темноте. Причудливый серый свет небес только чуть-чуть проникал внутрь, ровно настолько, что можно было различить согбенные фигуры лошадей и мулов, дремлющих в своих стойлах. Имелась там сухая солома, на которую можно было лечь – ну и пусть, что она старая и чуточку затхлая.

Было слишком холодно, чтобы раздеваться, но Джейми постелил свой плащ поверх соломы, уложил на него Клэр, а сам лег на нее. Оба дрожали, и когда целовались, их зубы стукались друг об друга. Прыснув от смеха, они отпрянули.

– Глупая затея, – сказала Клэр. – Я вижу свое и твое дыхание… Настолько холодно, что пар можно выпускать кольцами. Мы замерзнем напрочь.

– Нет, не замерзнем. Знаешь, каким способом индейцы добывают огонь?

– Что, трут сухим прутиком об…

– Точно, трение, – он задрал юбки: ее бедро было гладким и холодным под его рукой. – Но, как я понимаю, сухо не будет… Господи, Сассенах, чем это ты занималась? – своей ладонью он решительно стиснул ее, теплую, мягкую, сочащуюся, и от холодного прикосновения Клэр взвизгнула, достаточно громко, чтобы один из мулов испустил встревоженный хрип. Она извернулась, ровно настолько, чтобы Джейми успел убрать руку и быстро заместить кое-чем другим между ее ног. – Ты разбудишь весь сарай, – заметил он на выдохе. Господи, голова пошла кругом от обволакивающего проникновения в ее жар.

Клэр запустила свои холодные руки ему под рубашку и, проведя ими по телу, сильно ущипнула оба его соска, Джейми вскрикнул, а потом рассмеялся.

– Сделай так еще раз, – сказал он и, наклонившись, засунул свой язык в ее холодное ухо – только ради удовольствия снова услышать, как она завопит. Клэр извивалась и выгибала спину, но, как он заметил, не в попытке отвернуться. Джейми нежно прихватил мочку уха зубами и начал покусывать, медленно овладевая Клэр и посмеиваясь про себя от тех звуков, которые та издавала.

Слишком долго они занимались любовью молча.

Ее руки занимались его задницей: Джейми только отстегнул клапан своих бриджей и убрал с пути полы рубашки, но теперь Клэр подняла рубашку повыше, обеими руками крепко схватила ягодицы и, впившись ногтями, плотно прижала его к себе. Джейми понял, чего она хочет. Отпустив ухо, он поднялся на руках, и так крепко объезжал ее, что солома шуршала под ними, словно треск огня.

Он захотел прямо тут же кончить, излить себя и упасть на нее в теплой радостной дремоте, прижимая ее тело к своему и вдыхая запах ее волос. Но смутное чувство долга напомнило ему, что Клэр его об этом просила, ей это было нужно. Джейми не мог уйти и оставить ее неудовлетворенной.

Он закрыл глаза и замедлился, опускаясь на нее так, чтобы ее тело выгнулось и прижалось к нему целиком, ткань их одежд скомкалась между ними и шуршала. Одной рукой Джейми обхватил ее голую попку и, проскользнув пальцами в складку между ягодицами, просунул один чуть глубже. Клэр резко выдохнула. Ее бедра поднялись, пытаясь избежать проникновения, но он рассмеялся глубоким горловым смехом и не позволил ей. Палец раскачивался туда-сюда.

– Сделай так еще раз, – сказал он ей на ухо. – Повтори этот звук для меня.

Она издала даже лучший, Джейми такого ни разу не слышал, и задергалась под ним, дрожа и всхлипывая.

Он вытащил палец и легко и быстро провел рукой вдоль всех гладких и глубоких ее частей, чувствуя под пальцами собственный член, большой и скользкий, растягивающий ее...

Он и сам издал жуткий звук – словно умирающая корова. Но был слишком счастлив, чтобы стыдиться.

– Ты не слишком тихая, Сассенах, – прошептал Джейми чуть позже, вдыхая мускус и аромат новой жизни. – Но ты мне очень нравишься.

ГЛАВА 12

ДОСТАТОЧНО

Я ПРОЩАЛАСЬ, начав с кладовой над ручьем. Немного постояла внутри, слушая журчание воды в каменном русле и вдыхая холодный свежий запах этого места со сладковатым оттенком молока и масла. Выйдя наружу и повернув налево, я пошла вдоль старенького забора моего сада, на котором висели шуршащие измочаленные остатки тыквенной лозы. В нерешительности остановилась, потому что с того дня, как в саду умерли Мальва и ее ребенок, я туда даже не заходила, и, прислонившись к палисаду, взялась руками за два деревянных шеста, чтобы посмотреть между ними.