Unknown

Она прижалась к Бри, с отчаянием глядя на неё и всё ещё хлопая себя по голове. – Его нет фа мной!

Бри, нахмурившись, озадаченно посмотрела на Мэнди и провела рукой по её телу, проверяя, нет ли температуры, не опухли ли гланды, мягкий ли животик…

– Нет с тобой, – с нажимом повторила она, стараясь вывести Мэнди из состояния паники. – Скажи мамочке, что ты имеешь в виду, солнышко!

– Нет здесь!

В крайнем отчаянии Мэнди опустила голову и боднула мать в грудь.

– Уф!

Дверь в конце коридора открылась, и вышел Уильям Баккли, одетый в шерстяной халат Роджера.

– Что за переполох, во имя Пресвятой Девы? – спросил он.

– Он забьял его! Он забьял его! – выкрикнула Мэнди и зарылась головой в Брианнино плечо.

Помимо своей воли Роджер чувствовал, что ему передаётся страх Аманды, и он непонятно почему поверил, что стряслось что-то страшное.

– Ты знаешь, где Джем? – отрывисто спросил он у Баккли.

– Не знаю, – нахмурился Баккли. – Разве он не в постели?

– Нет, его нет! – раздражённо выпалила Брианна. – Ради Бога, вы видели, как он уехал.

Раздвинув мужчин, она прошла между ними.

– Прекратите сейчас же! Оба! Роджер, возьми Мэнди. Я пойду позвоню Мартине Хуррах.

Она сунула ему в руки Аманду, которая хныкала, засунув большой палец в рот, и поспешила к лестнице; торопливо наброшенная ночная рубашка шелестела на ней, словно листва.

Роджер укачивал Аманду, расстроенный, встревоженный, практически в такой же панике, как и дочь. Она излучала страх и горе, словно радиовещательная башня, и ему стало не хватать воздуха, а руки вспотели там, где он сжимал её ночную рубашку с Винни-Пухом.

– Тш-ш, a chuisle [родная – гэльск., прим. перев.], – сказал он, как можно спокойнее. – Тш-ш, ну. Мы это исправим. Ты расскажешь папочке, что тебя разбудило, и я это исправлю, обещаю.

Она послушно попыталась перестать всхлипывать, потирая глаза пухлыми кулачками.

– Джемми, – со слезами просила она. – Я хочу Джемми!

– Мы вернём его прямо сейчас, – пообещал Роджер. – Скажи, что тебя разбудило? Плохой сон?

– Угу, – с искажённым от страха лицом Мэнди вцепилась в него ещё крепче. – Там бальфые камни, бальфые камни. Они кьичали на меня!

Ледяная вода пробежала по его венам. Иисусе, о, Иисусе. Может, она всё-таки вспомнила своё путешествие через камни?

– Ага, ясно, – сказал Роджер, похлопывая её как можно ласковее, ощущая трепет в собственной груди.

Он и вправду видел их ясно. Перед его мысленным взором возникли те самые камни: он чувствовал, слышал их вновь. Чуть обернувшись, Роджер увидел побледневшее лицо Уильяма Баккли и понял, что тому тоже кажется: в словах Мэнди есть доля правды.

– И что произошло потом, leannan [дочка – прим. пер.]? Ты подошла близко к большим камням?

– Не я – Джем! Этот дядька пьивёл его, а камни его съели!

При этих словах она опять разразилась безутешными рыданиями.

– Этот дядька, – медленно повторил Роджер, развернувшись ещё больше, чтобы ей стало видно Уильяма Баккли. – Ты говоришь о нём, солнышко? О дяде Баке?

– Нет, ненененененене, дьюгой дядька! – она выпрямилась, уставившись в его лицо огромными, полными слёз глазами, стараясь изо всех сил, чтобы он её понял. – Папа Бобби!

Роджер услышал, как Брианна поднимается по лестнице. Быстро, но неровным шагом, будто ударяясь о стены лестничной клетки, теряя в спешке равновесие.

Спотыкаясь, она появилась наверху лестницы, и Роджер почувствовал, как каждый волосок на его теле поднялся при виде её бледного лица с остановившимся взглядом.

– Его нет, – хрипло сказала Бри. – Мартина говорит, что он не у Бобби, она вообще не ждала его сегодня вечером. Я попросила её выйти посмотреть: Роб живёт в трёх домах от неё. Она говорит, что его грузовик исчез.

РУКИ РОДЖЕРА ОНЕМЕЛИ от холода, а руль был скользким от пота. Он свернул с шоссе на такой скорости, что внешние колёса слегка оторвались от земли, и машина накренилась. Уильям Баккли стукнулся головой об окно.

– Прости, – механически пробормотал Роджер и услышал в ответ, как Баккли чертыхнулся:

– Осторожнее, – проворчал он, потирая висок. – Опрокинешь нас в канаву – что тогда?

Действительно, что тогда? С большим трудом Роджер снова немного отпустил педаль газа. Луна почти села, и её бледный серп почти не освещал чёрную, как дёготь, местность вокруг них. Фары маленького морриса едва раздвигали тьму, и слабые лучи, качаясь туда-сюда, скакали, как безумные, по грунтовой дороге, которая вела к Крейг-на-Дуну.

– Какого дьявола этот trusdair [язва, гэльск. – прим.перев.] забрал твоего сына? – Баккли опустил окно и высунул голову, тщетно пытаясь увидеть больше, чем через запылённое ветровое стекло. – И зачем, ради всего святого, он потащил его сюда?

– Откуда я знаю? – процедил сквозь зубы Роджер. – Может, он думает, что ему нужна кровь, чтобы открыть проход сквозь камни. Боже, зачем я это написал!

В отчаянии он бухнул кулаком по рулю.

Баккли ошарашенно моргнул, но его взгляд сразу заострился.

– Так в этом всё дело? – тотчас сказал он. – Вы это так делаете? С кровью?

– Нет, чёрт возьми! – воскликнул Роджер. – Зависит от времени года и от драгоценных камней. Мы так думаем.