Unknown

До обеда всё же оставалось немного времени; работяги могли открыть свои судки с едой в полдень, но фешенебельный Эдинбург обедал в цивилизованное время – в три часа. «Наверное, стоит купить у уличного торговца свежий брайди (шотландский мясной пирог – прим. перев.), – думала я, торопясь вслед за Джейми. – Просто, чтобы заморить червячка».

К счастью, типография Эндрю Белла по-прежнему стояла на месте. Дверь была закрыта, чтобы не сквозило, но, извещая о нашем присутствии, над ней прозвенел колокольчик, и джентльмен средних лет в рубашке и фартуке поднял голову от корзины со шпоном (Шпон в полиграфии – пробельный материал в виде пластинок толщиной 1≈4 пункта, используемый для увеличения расстояния между строками набора, что повышает удобочитаемость текста – прим. перев.), который он сортировал.

– Доброго вам утра, сэр. Мэм, – сердечно произнёс он, кивая нам, и я сразу определила, что он не шотландец.

Или, скорее, родился не в Шотландии, потому что его выговор был мягким, слегка протяжным английским, характерным для южных Колоний. Услышав его, Джейми улыбнулся.

– Мистер Ричард Белл? – спросил он.

– Да, это я, – сильно удивившись, ответил мужчина.

– Джеймс Фрейзер, к вашим услугам, сэр, – поклонившись, вежливо сказал Джейми. – И разрешите представить мою жену, Клэр.

– К вашим услугам, сэр, – в свою очередь поклонился мистер Белл с несколько озадаченным видом, но это никак не отразилось на его безупречных манерах.

Джейми сунул руку за пазуху своего сюртука и вытащил маленькую пачку писем, перевязанных розовой лентой.

– Я привёз вам вести от жены и дочерей, – просто сказал он, протягивая их. – И позабочусь о том, чтобы отправить вас домой, к ним.

С лица мистера Белла исчезли все эмоции, он резко побледнел. На мгновение мне показалось, что он сейчас рухнет в обморок, но он не упал только потому, что ухватился за край прилавка.

– Вы… вы… домой?.. – с трудом выдохнул он.

Он прижимал письма к груди и теперь положил их, глядя на них глазами, полными слёз.

– Как… Как она… Моя жена. С ней всё хорошо? – вдруг спросил он, резко подняв голову, чтобы посмотреть на Джейми. В глазах Белла внезапно вспыхнул страх. – С ними всё в порядке?

– Когда я видел их в Уилмингтоне, все они были прелестны, словно голубки, – успокоил его Джейми. – Очень расстроены разлукой с вами, но у них самих всё хорошо.

Мистер Белл отчаянно старался совладать со своим лицом и голосом, и от этих усилий окончательно потерял дар речи. Джейми наклонился над прилавком и ласково коснулся его руки.

– Пойдите и прочитайте письма, дружище, – предложил он. – Другое наше дело подождёт.

Мистер Белл пару раз беззвучно открыл рот и, резко кивнув, развернулся и неверным шагом ушёл в дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Я вздохнула, и Джейми, улыбнувшись, взглянул на меня.

– Правда ведь хорошо, когда что-то идёт как надо? – спросила я.

– Пока что ещё ничего не сделано, – возразил он, – но будет.

Он вытащил из споррана свои новые очки и, водрузив их на нос, поднял откидную доску на прилавке и целеустремлённо направился внутрь.

– Это мой пресс! – с укоризной воскликнул Джейми, кружа вокруг огромной махины, будто ястреб, парящий над добычей.

– Поверю тебе на слово, но откуда ты знаешь?

Я с опаской прошла за ним, держа свои юбки подальше от испачканного чернилами станка.

– Ну, во-первых, там есть моё имя, – сказал он, наклоняясь и указывая куда-то вниз. – Во всяком случае, некоторые из имён.

Наклонившись и прищурившись, я разобрала надпись: «Алекс Малкольм», вырезанную на нижней стороне небольшой перекладины.

– Очевидно, станок всё ещё хорошо работает, – заметила я, выпрямляясь и окидывая взглядом комнату с выставленными здесь плакатами, балладами и другими образцами печатной продукции и гравёрного искусства.

– Ммфм.

Он проверил движущиеся части и тщательно осмотрел пресс, прежде чем неохотно признал, что тот, на самом деле, видимо, в хорошем состоянии. Однако Джейми всё ещё пылал негодованием.

– И я все эти годы платил этому шельмецу за хранение! – проворчал он, затем выпрямился, мрачно уставившись на пресс.

А я тем временем копалась в книгах, выложенных на продажу на столах возле передней стены, и взяла одну из брошюр, на которой сверху было написано «Энциклопедия Британника», а чуть ниже – «Опиум».

«Настойка опиума, или жидкий лауданум, иначе называемый фивейской настойкой, делается следующим образом: возьмите две унции подготовленного опиума, по драхме корицы и гвоздики и пинту белого вина, и настаивайте неделю в прохладном месте, а затем профильтруйте через бумагу.