Unknown

Джентльмен определенно был денди, да к тому же из богатеньких: множество кружев окутывало его персону, золотистые пуговицы на жилете, пудреный парик и две черные шелковые мушки на лице – у левой брови звездочка и вздыбленный конь на щеке. Наряд не из тех, которые часто встретишь в Северной Каролине, особенно в эти дни.

Я подумала, что, несмотря на все эти наслоения, он был красивым мужчиной. Лет сорока или около того, мягкие темные глаза, в которых поблескивал юмор, и нежное, чувственное лицо. Его английский был весьма хорош, хотя в нем явно слышался парижский акцент.

– Имею ли я честь обращаться к миссис Фрейзер? – спросил он. Я увидела, как его взгляд скользнул по моей возмутительно непокрытой голове, но вежливый джентльмен ничего не сказал.

– Что ж, так и есть, – сказала я неуверенно. – Но я могу оказаться не той, кто вам нужен. Мою невестку тоже зовут миссис Фрейзер, это типография принадлежит им с мужем. Так что, если вы хотите что-нибудь напечатать...

– Миссис Джеймс Фрейзер?

Я инстинктивно сделала паузу, но ответить как-то иначе было невозможно.

– Да, это я. Вам нужен мой муж? – спросила я осторожно. Люди по разным причинам хотели видеть Джейми, и далеко не всегда было желательно, чтобы они его нашли.

Он улыбнулся, глаза приветливо сощурились.

– Так и есть, миссис Фрейзер. Капитан моего корабля сказал, что сегодня утром к нему приходил мистер Фрейзер в поисках возможности уплыть.

Тут мое сердце прямо подпрыгнуло.

– О! У вас есть корабль, мистер...

– Бошан, - сказал он и, подняв мою руку, изящно ее поцеловал. – Персиваль Бошан, к вашим услугам, мадам. Да, у меня есть корабль... он называется «Охотница».

На миг мне показалось, что сердце буквально перестало биться, но нет – оно вновь ощутимо заколотилось.

– Бошан, – произнесла я. – Бичем?

Мужчина произнес свою фамилию на французский манер, но, услышав «Бичем», кивнул и заулыбался еще шире.

– Да, англичане произносят эту фамилию так. Вы сказали, ваша невестка... так мистер Фрейзер, владеющий этой типографией, – это сын вашего мужа?

– Да, – снова сказала я, хоть и машинально.

«Не будь дурой, – одернула я себя, – имя довольно распространенное. Скорее всего, он никакого отношения не имеет к твоей семье!» И все же... Англо-французские связи. Я знала, что семья моего отца переехала в Англию из Франции где-то в восемнадцатом столетии – но это все, что мне было известно. Я внимательно в него вглядывалась: есть ли в чертах лица что-нибудь знакомое? Ну, хоть что-то, что я могла бы сопоставить со своими слабыми воспоминаниями о родителях, и с более яркими – о моем дяде?

Кожа белая, как и у меня, но с другой стороны, большинство представителей высшего класса имели бледный вид, потому что прилагали все усилия, чтобы закрывать лицо от солнца. Глаза гораздо темнее моих и очень красивые, но другой формы – круглее. Брови... А у дяди Лэмба брови были такой же формы? Тяжелые ближе к носу и разбегающиеся в стороны грациозными арками?..

Поглощенная этой волнующей головоломкой, я пропустила то, что он сказал.

– Прошу прощения?

– Маленький мальчик, – повторил он, кивая в сторону двери, через которую исчезли дети. - Он кричал «Оп-ля!», подобно французским уличным актерам. Есть ли у вашей семьи какие-то французские связи?

Появились запоздалые сигналы тревоги, и от беспокойства на моих предплечьях приподнялись волоски.

– Нет, – сказала я, пытаясь заковать свое лицо в вежливо недоуменное выражение. – Скорее всего, он просто услышал словечко от кого-то. В прошлом году небольшая труппа французских акробатов проезжала через обе Каролины.

– А, без сомнения, так и есть, – напряженно вглядываясь, он слегка наклонился вперед. – А вы сами их видели?

– Нет. Мы с мужем... здесь не живем, – закончила я поспешно. И уже собиралась, было, сказать, где мы жили, но не знала, как много – если вообще что-нибудь – он знает об обстоятельствах Фергюса. Мужчина снова сел, слегка разочарованно поджав губы.

– Ах, очень жаль. Я подумал, что джентльмен, которого я ищу, мог, возможно, принадлежать к их труппе. Хотя, полагаю, вы не можете знать имен артистов, даже если видели их, – добавил он, подумав.

– Вы кого-то ищете? Француза? – я взяла миску с окровавленными зубами и, изображая безразличие, принялась перебирать их.

– Мужчину по имени Клодель. Он родился в Париже... в борделе, – добавил он, слегка извиняясь за использование столь неделикатного слова в моем присутствии. – Ему сейчас должно быть чуть за сорок – возможно, сорок один или сорок два.

– Париж, – повторила я, прислушиваясь, не спускается ли по лестнице Марсали. – Что заставило вас предположить, что он в Северной Каролине?

Бичем грациозно пожал одним плечом.