Удача на «Титанике»

— Тсс, не зови меня так. Хочешь, чтобы все узнали, как ты выиграл?

— Прости, куз… прости. Эти узкоглазые скользкие как угри. Подловил меня на трех девятках. Девятка — мое несчастливое число, ты же знаешь.

Узкоглазые. У меня по коже бегут тревожные мурашки. Я потираю руки, но чувство не исчезает. Значит, Бледиг проиграл все до пенни. Но которому из узкоглазых?

Налитый кровью глаз появляется в дверной щели. Я сдерживаю вдох.

Прежде чем Скелет успевает разглядеть меня, я сбегаю в сторону каюты 14 так быстро, как позволяют проклятые туфли. Не потрудившись даже постучать, я врываюсь в каюту и захлопываю за собой дверь.

Бо смотрит на меня со своей койки, на которой он сидит, опустив босые ноги на пол. Лучик солнца скользит по его скуле, на которой уже пробилась легкая щетина. В его взгляде читается вопрос, но я шагаю прямо к Джейми, развалившемуся на койке, как в гамаке под пальмами. Я тыкаю его под ребра.

Он вздрагивает и распахивает глаза.

— А? Вал, что за черт? — Он утыкается лицом в подушку, но я отнимаю ее.

— Ты играл прошлым вечером?

Он приоткрывает один глаз, морщась от солнечного света.

— Ты играл, хоть и клялся этого не делать. Я слышала, как Бледиг рассказывал Скелету о том, что его провел узкоглазый, и знаю, что это был ты. Просто признайся. — Мой голос натянут и, хотя я стараюсь говорить потише из-за мальчишек, обида во мне разворачивает крылья и точит жало. — Так ты хочешь от меня избавиться.

Джейми трет глаза.

— Я не играл, сестренка, — говорит он спокойнее. Верхние койки скрипят и стонут под просыпающимися мальчишками.

— Тогда кто…

— Это я. — Слова Бо бьют по мне, как та шишка, что я не заметила когда-то.

— Сколько вы заработали? — спрашивает Винк деловито, пусть и только что вернулся из страны снов.

Бо не отвечает, но это и не нужно. Бледиг потерял все до пенни, а значит…

— Два фунта, — устало отвечаю я.

— Так, эти два фунта, да их вчерашние четыре шиллинга. Они сравняли счет. — Голос Олли звенит от изумления. Винк морщится.

Джейми, теперь уже полностью проснувшийся, открывает рот, но не может подобрать слов. Бо виновато смотрит под ноги.

— Что ж, Джейми, надеюсь, тебе понравится блуждать по зарослям.

— Ты о чем, сестра?

— Спроси у своего дружка.

Дверная ручка выскальзывает из моей потной руки, но я хватаюсь покрепче, отчаянно желая выйти. И хотя у золотой рыбки больше шансов уплыть из своего аквариума, чем у меня сбежать с этого корабля, я бегу изо всех сил.

17

Я спешу по Шотландской дороге, иду на цыпочках, мечтая сорвать эти проклятые туфли и швырнуть в ближайший иллюминатор. Гул, доносящийся из котельных шахт, соревнуется с шумом в моей голове. С чего бы кому-то выбирать унылую однообразную работу, от которой день за днем все больше покрываешься копотью? Где в ней творчество?

Акробатика, конечно, физически сложна, но, по крайней мере, ты можешь увидеть результаты — новый номер, новая вершина, способ оставить свой след. А Джейми настолько одарен от природы, что из утробы матери вылетел почти кувырком, да еще и вытянув меня, вцепившуюся в его лодыжку. В Америке у него будет бескрайнее море возможностей. У нас нет классического образования, но Джейми достаточно умен, чтобы стать служащим. А может, даже ученым.

Что ж, свою жизнь он может выбросить на помойку, но мою — нет. У меня пять дней, чтобы найти и впечатлить мистера Стюарта. Может, меньше, если корабль собирается ставить рекорд ради этой Голубой ленты. Желудок сжимается, словно я укусила недозрелый лимон.

Если с мистером Стюартом не выгорит, может быть, я смогу подкупить какого-нибудь чиновника, чтобы тот пустил меня в Америку. Мне понадобятся еще ананасы для жонглирования. Планы, как всегда, полусырые.

Минуя один из трапов, выходящих на Шотландскую дорогу, я с удивлением замечаю моряка с бритой головой — Минг Лаи — и русскую девушку, наполовину разговаривающих, наполовину жестами объясняющих что-то друг другу. Они настолько поглощены беседой, что не замечают меня.

Дверь ближайшей каюты открывается, и выходят родители девушки. Мать похожа на более хрупкую копию своей широколицей дочери, унаследовавшей крепкое отцовское телосложение. Да, ее отцу, с бугрящимися на руках мускулами и мощной, увитой венами шеей, ни капли не хочется перебегать дорогу. Все четверо устремляются прочь от меня, направляясь в обеденный зал.

Кажется, что узы их дружбы становятся все прочнее, несмотря на столь заметные различия. Как здорово, должно быть, когда родители одобряют твой выбор. Или, возможно, понимание того, что знакомство это временное, позволяет ослабить рамки. Можно и погулять.

Холодный воздух приводит меня в чувство, едва я добираюсь до полуюта. В такую рань людей здесь очень мало. Уже другой член экипажа — однако такой же надутый, как и Ква, — меряет шагами мостик, острым, как у добермана, взглядом обозревая окрестности.