Удача на «Титанике»

Английская роза в зеркале чуть подувяла. Платье-брюки и то, с журавлями, безусловно притягивают к себе внимание. Но это кимоно из разряда таких вещей, которые требуют не только внимания, но и экипажа с четверкой лошадей. Я вздыхаю, пообещав себе, что разберусь с вопросами «стиля» позже.

— Ты нашла мистера Стюарта?

— Пока нет, но у меня есть зацепка. Мои источники сообщают, что ему нравятся фиолетовые котелки и послеполуденные солнечные ванны на прогулочной палубе.

— Спасибо. — Меня омывает волной благодарности, хотя я и понимаю, что мы с Эйприл всего лишь деловые знакомые. Мой план начинает реализовываться.

— Доброй ночи, дорогая.

После ухода Эйприл я все-таки решаю выйти на вечерний променад. Миссис Слоан купила туфли на резиновом ходу для прогулок, которые она собиралась совершать по палубе А. Пусть мне, в отличие от нее, придется идти на каблуках, но это не помешает разведать обстановку перед завтрашней охотой на мистера Стюарта.

Поскольку ужин уже подан, прогулочная палуба почти пуста. Тускнеющее солнце купает меня в прощальных лучах тепла и окрашивает небо в глубокий малиновый цвет. Госпожа Небо носит красное, когда хочет привлечь внимание.

Дойдя до носовой части прогулочной палубы, я оборачиваюсь взглянуть на похожую на лопату фок-мачту, сплошь утыканную столбиками и увешанную лианами кабеля и мотками канатов. У ее основания лежит массивный якорь — та самая железяка, которая тянет нас к некоему гигантскому магниту на американских берегах. На верхушке мачты потирает руки один из дозорных. Джейми сказал, что марсовая площадка — худшая вахта. Там всегда либо слишком жарко, либо слишком холодно, и ужасно утомительно, словно перемешиваешь чай взглядом. Должно быть, у этих дозорных отличное зрение. Ни у одного из них нет бинокля.

«Титаник» разрезает волны, и на моей коже оседает облачко брызг. Солнце неподвижно зависло над горизонтом, как соверен в невидимых пальцах. Без предупреждения солнечная монета словно скрывается в чьем-то глубоком кармане.

Я тру глаза. Как я умудрилась пропустить заход солнца? Небеса в очередной раз сыграли со мной шутку.

Сердце в груди замирает. Сначала мама, потом Ба. А теперь и Джейми. Как он может отвергать меня, единственного оставшегося члена его семьи? Раньше мы были не разлей вода, рано сообразив, что два лучше, чем один, когда один из нас выбрался из колыбельки, используя второго как подставку. Ба и мама всегда учили нас, что семья стоит на первом месте, но, когда их не стало, он, похоже, решил найти себе новую.

Я шмыгаю носом, потекшим вовсе не из-за резкого похолодания.

К тому времени, как я добираюсь до лодочной палубы, небо становится иссиня-черным, цвета воронова крыла, освещенного перышком-луной. Если Джейми прохлаждается здесь, любуясь на звезды, ему ни за что не побить меня. Но чехол третьей шлюпки натянут туго, как барабан.

Ладно, братец. Постарайся изо всех сил.

До моих ушей доносится шорох. Он идет из следующей лодки. Прищурившись, я вглядываюсь в темноту. Уголок чехла отогнут так аккуратно, что я едва это замечаю.

Джейми все-таки здесь. Летящими шагами я приближаюсь к лодке.

— Неужели из этой вид лучше?

Чехол почти целиком скрывает фигуру Джейми, хотя в тусклом свете электрических ламп можно разглядеть локоть, высунувшийся после того, как он закинул руки за голову. Я поднимаю чехол.

Но из-под него на меня смотрит вовсе не Джейми.

16

Удивленное лицо Бо поднимается над краем лодки, и я прикусываю язык, чтобы не вскрикнуть.

— Что ты здесь делаешь?

— Тот же вопрос.

— Где Джейми?

Он хмыкает.

— Не здесь.

— Там еще кто-нибудь есть? — Я поднимаю чехол повыше.

Бо тянет его обратно, а потом отвечает на своем неуверенном английском:

— Нет. А теперь иди, безбилетница, пока тебя никто не увидел. — Он укладывается назад, снова накрываясь чехлом.

— Где ты видел его в последний раз?

На его лице мелькает хитринка.

— А что? Беспокоишься, что он тебя обыграет?

— Конечно нет, — лгу я. — Переживаю из-за вредного влияния на брата.

Темные черточки его бровей изгибаются.

— Нас досматривали перед посадкой.

— Досматривали?

— Да. Ни у кого с собой нет никаких вливаний.

— Не вливания. — У меня вырывается смешок, и Бо моргает, словно в него плеснули водой. — Влияния. — Я повторяю слово на кантонском, прежде чем продолжить на английском: — Вы с тем старым кривозубым ворчуном считаете, что девушки не должны указывать парням, что делать.

Он хмурится.

— Я имел в виду, что Джейми может и не захотеть больше следовать распоряжениям сестры.

Я шмыгаю носом.

— А с чего ты взял, что он раньше следовал моим распоряжениям?

«Титаник» кренится, и я хватаюсь за гладкий край лодки.

— Он рассказывал мне о — как это сказать? — рождественской елке.

Кажется, будто холодный ветер касается моего лица.

— Он рассказывал тебе об этом?