Удача на «Титанике»

Я запахиваю свое пальто резче, чем нужно. Я уже готова развернуться на каблуках и уйти, когда замечаю, что одеяло с верхней койки отсутствует, а из-под подушки торчит фланелевая ночная рубашка Джейми. Он еще не готов ложиться спать. Если Джейми изучает астрономию каждую ночь, я, кажется, знаю, где он может быть. Бо, все еще разглядывающий меня, улыбается так, что это можно принять за игру света.

Что ж, Джейми, возможно, я действительно знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

9

Спускаясь вниз по трапу, я слышу за спиной приближающиеся шаги.

— Мадам?

Я застываю. Стюард с удивительно неприятной ухмылкой наклоняет ко мне черноволосую голову. Кожа на его выступающих скулах туго натянута, отчего он довольно сильно похож на скелет. Видел ли он, как я выходила из каюты 14?

— Добрый вечер, мадам. Заблудились? — спрашивает он с игривыми нотками в голосе. — Опасно такой даме, как вы, ходить тут в одиночку.

— Да. — Я напоминаю себе, что я состоятельная англичанка, и люди вокруг существуют только ради моего удобства, и никак иначе. — Похоже, я не туда повернула, — заявляю я тоном, не терпящим возражений. — Пожалуйста, укажите мне дорогу к лифтам.

— Разумеется. — Он резко шмыгает носом, словно простудился. Затем тыкает костлявым пальцем в направлении Плавников. — Около дюжины шагов по Шотландской дороге, и справа от вас будет дверь. Войдите в нее и следуйте далее, пока не увидите таблички.

Я неторопливо иду прочь в полной уверенности, что, если обернусь, увижу, как он смотрит мне вслед. Нужно быть более осторожной и не попадаться здесь на глаза не только потому, что я женщина, но и потому, что я дама из первого класса, которой не может быть никакого дела до здешних обитателей. Избегая смотреть на каюту старшины, я открываю дверь в первый класс.

Лифт поднимает меня до своей конечной остановки на палубе А. Херувим, украшающий верхнюю ступень лестницы-волны, еще пухлее, чем его собратья снизу. Я пробираюсь сквозь толпу разряженных богачей к лодочной палубе. На средней лестничной площадке обитает еще несколько божественных персонажей, включая двух ангелов, удерживающих вычурные часы, которые показывают 8:40. Тема загробной жизни, безусловно, весьма разнообразно представлена в местном интерьере. Но разве на судне, плывущем посреди океана, стоит постоянно напоминать о смерти?

Заменяющий часть потолка стеклянный купол кажется темной короной, отражающей огни люстр. На буфетном столике золоченая русалка протягивает гостям раковину, полную фруктов, которые венчает ананас. Я видела ананасы на рынках, но даже представить себе не могу человека, который согласится есть эту помесь шишки с яблоком. Я принюхиваюсь к нему, но он пахнет совсем не шишками, и даже не яблоками, а чем-то сочным и сладким.

Сунув в карман яблоко, я прохожу через фойе, в котором пианист наигрывает какую-то мелодию. Наконец, четверть часа спустя после ухода из каюты 14, я добираюсь до вершины «Титаника», лодочной палубы.

Ветерок остужает своими благословенно прохладными ладонями мои горящие щеки. У мамы руки всегда были холодными, и мы с Джейми любили брать их в свои, слишком горячие.

Небо усыпано звездами, и их больше, чем я видела за всю свою жизнь. И как же манят к себе эти звезды, сильнее, чем все драгоценности в первом классе. Словно самоцветы в тиарах, нитки жемчуга, сверкающие бриллианты, разложенные на темном бархате неба.

Скамьи пусты, на палубе почти никого. Большинство предпочитает увеселения в залах корабля. Электрические фонари создают вокруг труб жутковатый ореол. Из четвертой, последней, дым не идет. Возможно, это просто обманка. Китайцы недолюбливают число четыре, а европейцы, напротив, предпочитают четные числа.

Спасательные шлюпки стоят неподвижно, словно бледные призрачные колыбели в костяных руках. По четыре в каждом из четырех углов. Меня бросает в дрожь. Эта палуба полна несчастливых знаков, и я могу поспорить, что Фонг ни за что сюда бы не пошел, даже если бы ему позволили.

Парочка, идущая под руку, кивает мне на ходу, оставляя за собой яркий след женских духов. Я решительным шагом направляюсь к корме, высматривая Джейми.

Лодки, стоящие на деревянных подпорках, находятся на уровне глаз. Система крюков и петель удерживает на месте холщовые чехлы. Я присматриваюсь. Чехол на третьей лодке слегка отогнут. Я подкрадываюсь к лодке и шепчу:

— Джейми?

Океан ворчит и вздыхает, заглушая мой голос.

— Джейми? — повторяю я громче.

Высовывается голова.

— Черт, Вал. Что ты здесь делаешь?

— Ищу мачту, на которой смогу поднять свой белый флаг. Мир, братишка? Я не пытаюсь убедить тебя отправиться в Нью-Йорк, а ты прекращаешь разговоры про Лондон.

Я протягиваю ему яблоко.

Правая часть его рта дергается.

— Мир.

Он берет подношение, а затем двигается, чтобы освободить место на полу, где он сидел с накинутым поверх одеялом.