Удача на «Титанике»

Ковер ласкает мои ступни, когда я подхожу к окну и выглядываю в щель между шторами. Яркий свет дня режет глаза. Солнце почти в зените. Мы идем на запад, а значит, мы уже оставили позади Квинстаун, Ирландию, последнее место, где меня могли вышвырнуть до того, как мы пересечем Атлантику.

Всего шесть дней до прибытия в Нью-Йорк. Шесть дней на то, чтобы привести Джейми в чувство, подготовить наш номер и убедить мистера Стюарта посмотреть его. Некогда время терять. А есть еще проблема с Актом об исключении китайцев, тоже ставшая на один день ближе. Мистер Стюарт определенно мог бы помочь нам с этим, будучи богатым и влиятельным человеком. Разве не так устроен этот мир?

Я открываю мамину Библию и разглядываю фото мамы и Ба.

— Доброе утро, досточтимые родители. Джейми все такой же упрямый. И говорит чепуху. Как ему может нравиться работа в трюме корабля, если он без ума от звезд? Что-то не сходится. Но не беспокойтесь, я заставлю его смотреть на вещи разумно.

Мой взгляд цепляется за платье с журавлями от Эйприл Харт, которое висит в гардеробе. Такие платья не для оборванок вроде меня, но мне не терпится его примерить.

Джейми не ждет меня раньше обеда. Прежде чем начать одеваться, я делаю растяжку ног от ступней до бедер, потом наклоны, стойку и хождение на руках — утреннюю разминку, с которой начинается практически каждый мой день. С учетом качки это не так уж и просто, но вскоре изначальное жжение в мышцах сменяется покалывающим теплом.

Закончив, я опускаюсь на ноги и направляюсь в сторону туалетной комнаты. Зеркало заставляет задуматься о моем внешнем виде. Неровные пряди волос образуют неопрятную копну. Мама называла мою «львиную гриву» главным сокровищем. Волосы густые и блестящие, такие черные, что на солнце в них играют винные искры.

Открыв кран, я умываюсь, не жалея мыла с бергамотом. Затем мокрыми руками стягиваю в узел волосы и разглаживаю изогнутые брови. По крайней мере глаза сияют, отвлекая внимание от обветренных губ.

Из сундука миссис Слоан я достаю бандаж собственного изобретения — «шапочку для близнецов», — который когда-то использовала, чтобы перетягивать грудь перед выступлениями. Если я собираюсь обедать с приятелями Джейми, мне придется надеть его запасную форму, и «шапочка для близнецов» поможет скрыть мою грудь.

Закрепив его, я через голову надеваю платье. Каким-то образом Эйприл удалось настолько превосходно скроить платье, что пуговицы не требуются. Я прикалываю вуаль к бархатной шляпке-ток, также оставленной мне Эйприл, стараясь не задеть веер из длинных перьев, а затем пристраиваю шляпку на голову.

Несмотря на намерение игнорировать зеркало, вскоре я уже кручусь перед ним, сомневаясь, что эта царственная особа в отражении — я. Талия у платья заужена, а юбка свободно струится по бедрам. Моя осанка всегда была безупречной благодаря многолетним тренировкам, но, надев это роскошное платье, я еще сильнее выпрямляюсь, словно кто-то тянет меня вверх за ниточку.

Смотрящая на меня с фотографии на столике мама, кажется, удивленно поднимает бровь.

— Прости, мамочка, это все платье. Ничего не могу поделать.

Я подхватываю фотографию, гадая, стоит ли показать ее Джейми. Но, увидев маму, он лишь сильнее расстроится, а он и без того зол на Ба. Еще не время. Я убираю фото назад к Руфи и закрываю книгу.

Наконец я обуваю туфли. Они мне велики на два размера, и, если бы не ремешки, то я бы, скорее всего, вывихнула себе лодыжки. Мои собственные черные ботинки сослужили бы мне лучшую службу, доведись удирать от кого-то. Это первоклассная обувь, с настоящими металлическими наконечниками — не какой-то воск или клей на шнурках. Но даже мне понятно, что сочетание подобных башмаков с изысканным платьем вызовет осуждение — не совсем тот эффект, к которому стремится Эйприл. К тому же, если вдруг появится необходимость сбежать, сомневаюсь, что в этом платье у меня получится.

Но еще хуже, чем обуть мужские ботинки с элегантным платьем, будет вырядиться в лодочки с матросским костюмом Джейми. Я ищу, в чем бы мне понести ботинки. В гардеробе обнаруживается холщовая сумочка с вышитой на ней эмблемой «Уайт Стар», в которой лежат пара белых и пара черных тапочек. Ни разу за всю жизнь в моем распоряжении не оказывалось столько обуви. Я запихиваю свои ботинки к шлепанцам, затем подхватываю светлое, цвета ванильного кекса, кашемировое пальто.

В коридоре я вижу стюарда Латимера, держащего вазу с лилиями-«звездочетами». Он стоит так неподвижно — ни единый волосок не выбился из укладки, — что я невольно задумываюсь, как давно он здесь.

— О, добрый день, миссис Слоан. Это от компании «Уайт Стар Лайн» с наилучшими пожеланиями. Могу я поставить их в вашу комнату?

— Да, конечно. — Я отступаю, а затем следую за ним в каюту. — Стюард, не могли бы вы сказать мне, где остановился мистер Альберт Энкни Стюарт?

На его лице отражается сожаление.

— Увы, но некоторые гости пожелали уединения, и он один из них.

— Понятно.