Туннель

К своему удивлению, он увидал среди ожидавших на перроне одного знакомого, с которым он вместе переплыл океан в последний раз. Этот человек даже посмотрел на него, но – о, счастье! – он его не узнал. А ведь они вместе каждый день играли в покер в курительном салоне!

С быстротой молнии промчался экспресс, наполнив станцию грохотом и ветром. Вульф почувствовал нетерпение и взглянул на часы. Осталось пять минут…

Внезапно он потерял из виду знакомого пассажира, но, оглянувшись, увидал, что он стоит за его спиной, погрузившись в чтение газеты. И Вульф в этот же момент задрожал всем телом.

Страшная мысль проснулась в нем: «Что, если этот пассажир – тоже один из сыщиков Аллана, сопровождавший меня от самого Шербурга?»

Оставалось еще три минуты до шести часов. Вульф сделал в сторону несколько шагов и украдкой взглянул на пассажира. Тот продолжал спокойно читать, но в газете была щель, и в эту щель Вульф увидел зорко следивший за ним глаз!..

Вульф глянул в этот глаз. Всё погибло! В этот миг поезд подходил к перрону, и Вульф, к ужасу всех, прыгнул вниз, на рельсы…

8

В шесть часов без двух минут колеса поезда подземной железной дороги раздавили Вульфа, а через полчаса весь Нью-Йорк был наполнен криками:

– Extra! Extra! Here you are! Нуа! Нуа! All about suicide of Banker Woolf! All about Woolf![43]

По тем самым улицам, по которым бродил Вульф, скакали, точно дикие лошади, продавцы газет, выкрикивая непрерывно его имя:

– Вульф! Вульф! Вульф!

– Вульф разрезан на три части!

– Туннель поглотил Вульфа!

– Вульф! Вульф! Вульф!

Все ньюйоркцы сотни раз видели его великолепный 50 РS автомобиль, скользивший по Бродвею, с серебряным сигнальным рожком, который ревел, как сирена океанского парохода. Всякому была знакома его косматая буйволовая голова. Вульф был частицей Нью-Йорка – и теперь он мертв! С. Вульф, который управлял величайшими капиталами в мире! Газеты, дружественно расположенные к синдикату, писали: «Несчастный случай или самоубийство?» А газеты враждебнее: «Сперва – Расмуссен, теперь – Вульф».

Аллан узнал об ужасной смерти Вульфа через пять минут после случившегося. Сыщик сообщил ему об этом по телефону.

Расстроенный, ходил Аллан взад и вперед по кабинету. Улицы потонули в тумане, и только верхушки небоскребов поднимались над туманом, тускло освещенные заходящим солнцем. Но в глубине Нью-Йорк волновался и шумел: готовился скандал. Аллану лишь спустя некоторое время удалось переговорить с управляющим бюро печати и с временным директором финансового отдела синдиката. Всю ночь Аллана преследовал образ Вульфа, лежащего в кресле, смертельно бледного, с трудом хватающего воздух судорожно открытым ртом.

– Это туннель! – говорил Мак.

Он чувствовал, как надвигается несчастье, и вздрагивал. Он видел перед собой безнадежные времена.

«Пройдут, может быть, долгие годы в бездействии», – думал он и ходил взад и вперед по комнате всю ночь…

Смерть Вульфа тысячам людей не дала спать в эту ночь. Когда застрелился Расмуссен, все стали нервничать. Смерть Вульфа ужаснула всех. Синдикат пошатнулся! Все крупные банки мира участвовали в туннеле, промышленность с ее миллиардами и весь народ, вплоть до продавцов газет… Волнение охватило всех – от Сан-Франциско до Петербурга, от Сиднея до Капштадта. Печать всех стран еще сильнее раздувала эту тревогу. Бумаги синдиката стремительно летели вниз! Смерть Вульфа была началом «великого землетрясения»…

Созванное немедленно собрание крупных акционеров продолжалось двенадцать часов и походило на отчаянное сражение, в котором люди, бывшие до того благоразумными и сдержанными, яростно рвали друг друга на куски. Синдикат должен был 2 января уплатить сотни миллионов процентов и частичных платежей – огромные суммы, которые нечем было покрыть.

Собрание опубликовало сообщение, в котором заявляло, что, несмотря на не совсем благоприятное финансовое положение, синдикат не теряет надежды расплатиться по всем обязательствам. Это сообщение заключало в себе, по необходимости в скрытой форме, всю роковую правду…