Туннель

Вульф смотрел на нее взглядом знатока, и обнаженное тело девушки навело его на другие мысли. Хотя Юлиске еще не было семнадцати лет, но она была уже вполне сложившейся женщиной. Ее бедра оказались шире, чем это можно было предполагать, когда она была одета, ноги стройные и круглые, а груди маленькие и твердые. Кожа у нее была темная. Вся она казалась вылепленной из глины и высушенной на солнце.

– Умеешь ты танцевать? – спросил Вульф.

Юлиска покачала головой. Она потупила глаза:

– Нет, господин!

– Разве ты никогда не танцевала во время сбора винограда?

– Танцевала, господин!

– Ты танцевала чардаш?

– Да, господин!

– Ну, так танцуй чардаш!

Юлиска беспомощно оглянулась. Затем она начала танцевать больше из страха, нежели ради крупного вознаграждения. Она производила неловкие движения руками и ногами. Раздетая, она не знала, что делать со своим телом, и топталась на месте, точно под ногами у нее было битое стекло.

Глаза у нее были полны слез, а щеки горели от стыда. Ах, ее ноги, ее ноги! Они были не особенно чисты, и она не знала, как спрятать их…

Но всё же она была прелестна. Давно уже Вульф не видел такой трогательной стыдливости. Он не мог вдоволь налюбоваться ею.

– Танцуй, Юлиска!..

И Юлиска неловко поднимала руки и ноги, откинув голову назад, а слезы крупными каплями струились у нее по щекам и падали на грудь. Наконец она остановилась, вся дрожа.

– Чего ты боишься, Юлиска?

– Я не боюсь, господин!

– Ну, подойди ближе…

Юлиска подошла.

«Теперь он это сделает!» – промелькнуло в ее голове, и она стала думать о деньгах.

Но Вульф «этого» не сделал. Он привлек ее к себе и посадил на колени:

– Не бойся и смотри на меня…

Она подняла на него глаза. Вульф поцеловал ее в щеку. Он прижал ее к себе, чувствуя в груди своей прилив отеческого чувства, и слезы выступили у него на глазах.

– Что ты будешь делать здесь, в Нью-Йорке? – спросил он.

– Я не знаю…

– Кто привез тебя сюда?

– Мой брат. Но он теперь уехал на запад…

– А ты что делаешь теперь?

– Я пою с Гилой.

– Оставь Гилу одного и не пой больше с ним. Он – негодяй. Да ведь ты и не умеешь петь?..

– Да, господин!

– Я дам тебе денег, но ты должна сделать то, что я тебе скажу.

– Конечно, господин!

– Хорошо. Выучись говорить по-английски. Купи себе простые хорошенькие платья и поищи место продавщицы… Но слушай внимательнее, что я тебе скажу. Я дам тебе две тысячи долларов за то, что ты хорошо танцевала. На это ты можешь прожить три года. Посещай вечерние курсы. Научись бухгалтерии, стенографии, работать на пишущей машине. Всё остальное придет само собой. Ты сделаешь это?

– Да, господин, – со страхом ответила Юлиска.

Она боялась Вульфа. Он казался ей страшным, и она слыхала, что в Нью-Йорке убивают молодых девушек.

– Одевайся!

И Вульф протянул ей пачку банковых билетов. Но Юлиска боялась взять их.

«Как только я возьму их, он убьет меня», – думала Юлиска.

– Бери же! – сказал Вульф, смеясь. – Мне эти деньги не нужны, потому что завтра ровно в шесть часов вечера я буду мертв…

Юлиска задрожала от ужаса.

Вульф нервно расхохотался:

– Вот тебе еще два доллара! Возьми первый автомобиль, какой ты увидишь, и поезжай домой. Дай Гиле сто долларов и скажи ему, что я тебе больше не дал. Никому не говори, что у тебя есть деньги. Самое главное в мире – это иметь деньги, но только другие не должны знать, что они у тебя есть. Бери же!..

И он сунул ей в руку банковые билеты, Юлиска ушла, даже не поблагодарив его.

Вульф остался один, и черты его лица опустились.

– Глупая девчонка! – шептал он. – Всё равно она пропадет…

Он закурил сигару, выпил коньяку и начал ходить по комнатам. Зажег все лампы. Он не мог выносить полутьмы. Остановившись у лакированного японского шкафчика, он открыл его. Шкафчик был наполнен локонами женских волос: белокурых, золотистых и темно-рыжих.

К каждому локону был приколот билетик с надписью, точно рецепт на аптечной склянке. На билетике стояло число. Вульф посмотрел на эту охапку волос и засмеялся с презрением, потому что он презирал женщин, как все мужчины, вращающиеся в обществе продажных женщин.

Но его собственный смех поразил его. Он напомнил ему чей-то очень знакомый смех, который он слышал когда-то. Да, так смеялся его дядя, и этого дядю он ненавидел больше всего на свете! Это было удивительно!..

Он снова заходил по комнате. Но стены и мебель – всё постепенно тускнело. Комнаты стали просторнее, пустыннее. Он не мог больше выносить одиночества и поехал в клуб…

Было три часа ночи. Улицы были пусты. Однако за три дома от него стоял автомобиль, и шофер залез под мотор, как будто что-то исправляя. Но лишь только Вульф отъехал, автомобиль этот тотчас же отправился вслед за ним. Вульф ухмыльнулся: шпионы Аллана! Приехав в клуб, он отпустил шофера, приказав ему вернуться домой, и дал ему на чай два доллара. «Да, он совсем уже конченый человек!» – подумал шофер.