Туннель

Мод со всеми была приветлива, внимательна, искренно принимала участие в чужой судьбе, и все ее любили и уважали. В качестве члена гигиенического комитета она посетила почти все дома рабочих. В итальянских, польских и русских кварталах она энергично боролась с грязью и насекомыми. Настаивала на том, чтобы все дома время от времени дезинфицировались и обметались сверху донизу. Дома рабочих были выстроены почти целиком из цемента, и их можно было мыть, как прачечные. Благодаря частым посещениям рабочих кварталов Мод сблизилась с рабочими и всегда помогала им, чем могла. Все места в ее школе домоводства всегда были заняты. Она пригласила опытных учительниц как для обучения кулинарному искусству, так и для портняжных мастерских. Мод сама наблюдала за всеми своими учреждениями. Чтобы приобрести необходимые теоретические знания, она прочла целую библиотеку. Ей пришлось потратить немало труда, чтобы устроить всё как следует, так как она не обладала выдающимися организаторскими талантами. Но всё шло хорошо, и Мод гордилась похвалами, которые расточали газеты ее учреждениям.

Предметом ее особой заботливости был Приют для выздоравливающих женщин и детей. Приют находился рядом с ее виллой, ей нужно было пройти лишь два сада. Она являлась туда каждый день, ровно в девять часов утра, обходила больных, интересуясь каждой мелочью, и часто помогала неимущим из собственных средств, если бюджет приюта был истощен. Но особенно заботливо она относилась к детям, доверенным ее уходу… У нее была теперь своя серьезная работа, свои радости, успехи, но всё же она откровенно признавалась самой себе, что всё это не может ей заменить супружеского счастья!

Два-три года она была счастлива с Маком, но явился туннель и отнял его у нее. Мак любил ее еще. Да, конечно! Он был внимателен и любезен с нею, но он уже не был больше таким, как прежде. Зачем лгать? Однако она видела Мака теперь чаще, чем в первый год постройки. У него оставалась контора в Нью-Йорке, но свой рабочий кабинет он устроил в Туннельном городе, где проводил иногда целые недели с небольшими перерывами. На это она не могла жаловаться. Но Мак очень изменился. Его беспечная веселость, которая в начале их брака так пленяла ее, теперь понемногу исчезла. Дома он оставался серьезным, как на работе и в обществе. Он старался казаться веселым, как раньше, но это у него не выходило. Он был рассеян и вечно поглощен своими мыслями. Черты его лица стали резче и суровее.

Прошло то время, когда он сажал ее на колени и ласкал. Он ее целовал и теперь всякий раз, когда приходил или уходил, смотрел ей в глаза и улыбался, но женский инстинкт Мод нельзя было обмануть. Странным казалось ей, что он, поглощенный своей работой, больше не забыл ни одного из «торжественных дней»: годовщину их свадьбы, день ее рождения или день рождения Эдит. Но однажды Мод случайно увидела в его записной книжке, что эти дни были подчеркнуты красным. Она покорно улыбнулась: он запоминал эти дни механически, сердце ему не напоминало о них!..

Впрочем, ее судьба, в сущности, ничем не отличалась от судьбы большинства ее подруг, чьи мужья проводили всё свое время на фабриках, в банках и лабораториях. Возвращаясь домой вечером и провожая своих жен в театр, они думали только о делах. Такова была жизнь, но Мод находила это ужасным. Она предпочла бы жить в бедности и неизвестности, вдали от людей, лишь бы у нее была вечная любовь, вечная ласка. Несомненно, только этого и желала она, хотя иногда находила это глупым.

Мод любила, покончив с дневными занятиями, усесться с работой в руках и отдаться во власть своих мыслей. Она думала о том времени, когда Мак начал ухаживать за ней. Как он был молод и наивен! Он совсем не знал женщин и не мог найти какой-нибудь собственный способ, чтобы дать ей понять о своих чувствах. Цветы, книги, билеты в театр и концерты, мелкие рыцарские услуги – всё, как самый банальный молодой человек. И всё же ей это нравилось в нем теперь больше, чем тогда. А затем он вдруг переменил свое поведение и стал больше походить на того, каким она знает его теперь. После одного ее уклончивого ответа он сказал ей решительно и почти невежливо: «Подумайте об этом. Даю вам срок до завтра, до пяти часов вечера. Если вы не придете ни к какому решению к тому времени, то больше вы от меня не услышите ни одного слова об этом. Прощайте!» И, действительно, ровно в пять часов он явился… Мод всегда с улыбкой вспоминала эту сцену, но не забыла она и той тоски и страха, которые испытала она в ту ночь и на следующий день…