Цицерон. Поцелуй Фортуны

Природа не навязывает людям ни одного порока, все рождаются незапятнанными и свободными. Природа разместила над людьми Небо, а золото и серебро упрятала глубоко в недрах, чтобы человек видел восход и закат, и плавный ход мчащейся Вселенной, днём открывающей взору земное, а ночью небесное движенье светил, и всё прочее, достойное восхищения. Но люди сами, раскидав груды земли, извлекают на свет и золото, и серебро, выкапывают и причину, и орудие своей гибели. Металлы, очищенные от грязи, сияют на солнце, но душу человека продолжают пачкать…

Вначале Цицерон с огорчением воспринял действительность, когда, живя среди испорченных богатством людей, он должен будет подражать им и осознавать, что поступает дурно. Не мог поступать иначе, но тешился надеждой, что душа его при этом остаётся чистой и светлой…

Цицерона терзали сомнения. В поисках ответа он обращался в письмах к Аттику. Удивлялся, что римляне не столько любят самое богатство, как то, что за это богатство называют себя счастливыми. Набитый золотом и слоновой костью дом ни на что не годится, если всем этим богатством никто из посторонних не будет восхищаться. Никто не задумывается, что богатые приобретают столько бесполезных, но дорогих вещей только потому, что они есть у других. Написал Аттику как думал:

«…Греческие мудрецы говорили, что настоящее богатство есть только в богатстве души; всё остальное таит немало печалей. Чем богаче человек, тем он больше озабочен, как бы уберечь богатство от завистников. Богач похож, скорее, на пчелу, бездумно наполняющую соты в улье: ей лишь работа, а мёд достается другим… Я бы не хотел уподобляться такой пчеле, хочу добывать состояние честным путём…»

Ответ Аттика показался Марку слишком откровенным, заставил задуматься:

«…Ты наивен, друг Марк, если надеешься обрести свою обеспеченность честно, когда это приобретается любым способом. И тебе будет трудно не развратиться, живя под одной кровлей с богатством. Человек – существо алчное, сколько бы ни накопил золота, будет тосковать по лишней монете. И сколько бы ни стяжал почестей человек тщеславный, он будет томиться по новым и новым отличиям. Ты спросишь, что делать, чтобы прекратить это зло? Уничтожить деньги! Но для этого необходимо уничтожить войны. Дерзай, друг!»

В конце письма Аттик добавил несколько слов:

«…Но если в своём доме ты станешь пользоваться серебряной утварью как глиняной, а глиняной, как серебряной, в моих глазах будешь велик».

Пришлось Марку состязаться с другом в знании кинической мудрости:

«…Деньги ещё никого не сделали богатым, – наоборот, каждого они делают ещё жаднее до денег. Но как устранить это зло, если тех, кто с деньгами, изначально подгоняет попутный ветер? Даже Фортуной они правят по воле своей! Кто имеет много денег, тот желает их иметь еще больше, а людям требуется всего-то довольствоваться малым! Нет же разницы, положишь ты больного на деревянную кровать или же на золотую? От врача всё зависит и от лекарства. Вот почему я буду стремиться к умеренности, наполняя богатством свою душу, а не сундук. Ничто так не способствует умеренности во всём, как часто приходящие мысли о краткости нашей жизни…»

* * *

Довольствоваться малым в кругу своего общества, как намеревался Цицерон, не получалось. Несмотря на завещание предков оставаться сдержанными в чувствах и жить скромно, римляне не избежали соблазнов, изменили своё отношение к роскоши, домашнему быту и досугу. Появилась потребность в предметах искусства, способных украсить не только жилища, но и целые города. Политики, полководцы, государственные деятели жаждали иметь уникальные художественные ценности – статуи, вазы, картины, личные библиотеки с произведениями древних мудрецов, философов, поэтов и писателей.

Интерьеры домов зажиточных граждан заполнялись произведениями высокого искусства, но обладание ими часто свидетельствовало не о вкусах хозяина дома, а о материальном положении и социальном статусе. Со временем приток произведений искусства в Рим увеличился, прежде всего после ограбления Коринфа, Пергамского царства. В римских храмах и жилых домах стали появляться золотые и серебряные изделия высочайшего ювелирного мастерства, вазы из драгоценных металлов, статуи работы знаменитых мастеров Родоса и в целом Греции, стран Малой Азии и Востока. Многие военачальники и государственные деятели, разбогатевшие на войне, стали страстными коллекционерами предметов старины. Каждый мечтал добыть, купить самую ценную вещь – статую, вазу или картину – и разместить в собственном атриуме или перистиле на обозрение гостям. Спрос рождал предложение – появились изумительные копии, сделанные так, что вторая вещь являлась зеркальным отражением первой. Это позволяло располагать статуи в противоположных углах проходов и комнат.

* * *