Цицерон. Поцелуй Фортуны

Дальнейшее пребывание в стенах академии для Марка не имело смысла. Он всё оставляет и возвращается домой. В скором времени он добьётся первой государственной должности квестора, помощника консула. Но поскольку к соисканию допускались римляне, достигшие двадцатисемилетнего возраста или отслужившие десять лет в армии, спешить не стоило. Впору отложить возвращение в Рим ещё на год ради углублённого изучения греческого красноречия как элемента адвокатской практики. Римское красноречие не столь возвышенное, не хватает глубины рассуждений. Нужны новые знания.

Антиох одобрил намерение ученика, дал напутствие:

– Греческие ораторы лучшие из лучших. Остальные мне представляются чрезмерно легковесными, им недостаёт серьёзности, обязательной для адвоката. Одобряю, поезжай по Греции. Тебе пойдёт на пользу увидеть разных ораторов, сделать выбор.

Помпоний Аттик размышлял о возвращении в Рим недолго. Он привёл слова Эпикура:

– Философу лучше удалиться от шума общественной жизни, чтобы довольствоваться малым и помогать близким.

Глава одиннадцатая По Элладе с любовью

Гражданин Смирны

Дорогу в Рим Цицерон наметил окружным путём, через греческие города в Малой Азии. Его целью был Родос, где, по слухам, жил ещё Молон. Со знаменитым оратором юношей он общался в Риме.

В Милете, столице древнего царства Кария, когда-то процветали философские школы Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена. Все высказывались за Космос как единую вечную и бесконечную вселенную – источник жизни и существования. Правдоподобное обстоятельство, что окружавшие горные вершины, устремлённые к загадочному небу, способствовали высоким устремлениям.

Марк с интересом посетил занятие в одной такой школе, а на обратном пути случайно забрёл на судебное заседание. Остался в зале, чтобы уяснить ситуацию до конца…

Рассматривался донос на женщину, повинную в вытравлении плода. Проступок не для сурового разбирательства, поскольку греки и римляне не признавали плод в чреве матери прообразом человека. Аристотель тоже говорил, что «если в браке зарождаются дети вопреки ожиданию, то плод позволено изгнать, прежде чем он начнёт чувствовать и жить». Но выяснилось, что женщина намеренно лишила ещё не родившееся дитя наследства от умершего супруга, так как намеревалась передать управление имуществом не брату супруга, по закону, а родственнику по своей линии. Обвиняемую признали убийцей, за что её сбросят с местной «Скалы преступников». Семейное имущество подлежало конфискации в пользу государства.

В Смирне Марк опять нашёл время посетить судебное заседание. Здесь его удивил сам донос и приговор…

Судили женщину, отравившую сразу мужа и сына. На суде она заявила, что у неё был сын от первого мужа – прекрасный и честный юноша, а эти двое убили его. Следовательно, она якобы совершила всего лишь месть. Судьи запутались в свидетельствах, а чтобы не ошибиться, обратились к римскому наместнику Долабелле. Он тоже не стал рисковать репутацией, вернул дело народным судьям. После некоторого замешательства суд вынес оригинальное решение: назначили второе заседание с вызовом обвиняемой через… сто лет. То есть женщину не оправдали, но наказания она не понесла.

Смирна явилась Марку в неприглядном виде. Пять столетий назад город пережил нашествие персов, но до сих пор сохранились следы разрушений. Жители, казалось, не замечали вокруг ничего плохого. С кем ни заводил Марк разговор, ему с гордостью сообщали, что это у них родился Гомер, хотя помимо Смирны семь городов Греции претендовали на признание его великим земляком.

Марк узнал от местных греков, что в городе живёт Публий Рутилий Руф, в прошлом легат, посланник римского Сената. Несколько лет назад о нём говорил весь Рим благодаря громкому судебному процессу. Не встретиться со знаменитостью Марк считал непростительной ошибкой.

Первый же прохожий отозвался о Руфе уважительно, с радостью согласился сопроводить незнакомого римлянина. По пути воодушевлённо рассказывал, как, будучи легатом, Публий Руф наказал всех откупщиков налогов и арендаторов государственной собственности, кто нечестным путём наживал огромные деньги. От имени Рима он вершил беспристрастный суд, из-за чего смирненцы получали удовлетворение по своим искам. Он обнаружил случаи незаконных казней невиновных в преступлениях и вынес смертные приговоры тем, кто намеренно искажал судебную истину. Его действия отпугнули казнокрадов от государственных средств, а суды выносили справедливые решения. Но для римского легата всё печально закончилось, едва он сложил с себя полномочия.

* * *

Марк видел Руфа в Риме несколько лет назад, но тот сразу узнал его. Отставной легат выглядел болезненно – на скрытую немощь указывали сильная бледность на впалых щеках, прерывистое с хрипами дыхание и застывшая гримаса безразличия на лице. Местный климат явно был ему не на пользу, и возраст внёс свои поправки.

– Немудрено, молодой человек, – вяло произнёс Рутилий, заметив растерянность на лице неожиданного гостя. – Годы берут своё – мне уже восемьдесят.