Цицерон. Поцелуй Фортуны

В идеале жизнь римлянина целиком посвящалась служению отечеству. В молодости учился, готовился к исполнению гражданских обязанностей. В зрелости поступал в полное распоряжение государства на военном, политическом и должностном поприщах. Даже в старости римлянин чувствовал себя обязанным продолжать служение гражданскому обществу своим досугом – на литературном поприще созданием произведений, имеющих политическое или воспитательное значение. В этом республиканский Рим видел показатель стабильности, «благоустроенности» государства.

Невольно сравнивая общественные отношения в Греции и Риме с государственной властью, Цицерон, выбрав момент, обратился к Антиоху:

– Меня поражает уважение законов афинянами. Пятьсот лет прошло после правления Солона, а граждане не отказываются от его установлений несмотря на их суровость. Какой ещё народ способен так долго проявлять приверженность к насилию над личной свободой со стороны государства!

– Это от предков. Они ответственно относились ко всему, что касалось отечества и передали потомкам священное чувство ответственности граждан перед законами государства. Мы помним его наказ: «Когда народ повинуется правителям, а правители – закону, государство становится упорядоченным и благоустроенным».

– Лучше поясни, в чём сила государства? В соблюдении гражданами законов или в силе самих законов?

Антиох на время задумался. Судя по лицу, сам не определился, но ответил, подбирая слова:

– Будет ошибкой думать, что для существования идеального государства достаточно наличия мудрых законов. Законы – это всего лишь написанные людьми тексты правил общения, их можно только озвучить. Главное, как законы действуют в государстве; понадобится судья, и не один, чтобы справедливо толковать и применять законы. Если на улице на тебя нападёт грабитель, с грабителем обязаны разобраться страж порядка и судья, опираясь на закон.

Старик поднял назидательно палец, словно призывал в свидетели мудрого Солона:

– Государство сильно законами, сила которых заключается в их исполнении гражданами, когда бы судьи еще верно их применяли. Закон оправдает своё назначение, приходя на помощь любому нуждающемуся в защите. А когда при наличии законов правители не способны применить власть, а другие не желают подчиняться ни законам, ни власти – конец такому государству! Запомни, юноша, законы сильны нами, а мы – законами. Эти два главных обстоятельства есть проявление настоящей демократии.

Антиох заметил на лице Марка озабоченность.

– Ты подумал о римской демократии?

– Да, учитель! Я представил главного охранителя римской законности и демократии Суллу, которому Сенат дал особые полномочия диктатора, поручил прекратить кровопролитие в гражданской войне, а он убил всех римлян, кто был с ним не согласен. И всё делал по своим правилам якобы во имя соблюдения законности и порядка в государстве.

Марк с огорчением умолк. Антиох с пониманием кивнул головой.

– Но ты, надеюсь, придумал, как изменить ситуацию в своей стране?

– Нельзя передавать власть одному человеку, каковы бы ни были обстоятельства! Сенат с преимущественным участием аристократов не в состоянии решить проблему. Будь моя воля, я бы предложил римскому народу избирать сенаторами ещё и мудрецов, способных давать советы в управлении государством.

Антиох одобрительно закивал головой.

– Вижу, вижу, не зря проводишь время в занятиях. В этих стенах Платон так и говорил: «Пока правители не станут благородно и основательно философствовать, до тех пор государствам не избавиться от зол».

Он посмотрел на Марка, стараясь понять, доходят ли его слова.

– Вы, римляне, полагаете, что живёте по законам республики, хотя с некоторых пор вы её потеряли, – продолжил он. – Не удивляйся, Марк, это так! Ты не будешь отрицать, что у вас демократическим путём назначают себе диктатора, а потом не знают, как от него избавиться. А как распределяются и между кем государственные должности? Неужели во благо римского народа? Нет, если у власти и на государственных должностях пребывают честолюбивые политики и коррупционеры, Рим неотвратимо ожидает автократия – единовластие, или монархия, называй как хочешь.

Антиох произносил слова, больно бьющие по сознанию Марка Цицерона. Опровергнуть их он не мог, поскольку уже насмотрелся на Форуме и в Сенате, где только и говорят замечательные слова, против которых трудно возражать – «справедливость и равноправие перед законом для всех». А когда добиваются высоких должностей, сами становятся законом и мерою справедливости. На выборах говорят с народом, а побеждая, повелевают народом, попирая священные законы демократии.

– Так случилось и с Афинами, и мы потеряли свободу. Так произойдёт и с твоим Римом, – со вздохом закончил Антиох.

Похоже, у Марка взыграло самолюбие:

– Народ Рима не потеряет республику, так как в её существовании он видит стремление к всеобщей справедливости, свободомыслию, народному волеизъявлению и, разумеется, к свободе.