Цицерон. Поцелуй Фортуны

В отличие от других римских собственников из всаднической верхушки, скупив в Греции, Македонии и Эпире несколько десятков имений с земельными наделами, он не отдал управление имуществом вороватым грекам. Чтобы не упускать выгоду, распрощался с Римом и сам занимался делами. В центре Афин он возвёл вместительный дом, обустроив по римским традициям. В ту пору в Республике разразилась гражданская война между сторонниками Цинны и Суллы. Глава семьи Тит Помпоний отсиживался в Афинах, делая вид, что судьба Римской республики его не касается. Но как только в Риме убили трибуна Публия Сульпиция, ближайшего родственника семьи Помпониев, отец Аттика заболел и умер, – очевидно, из-за страха потерять всё нажитое.

Оставшись наедине со своим горем, молодой Помпоний растерялся: на него свалилось не только огромное семейное наследство, но, непомерные заботы о его сохранении. К тому же прежнее самоустранение отца от политики вовсе не означало, что римские политики оставят в покое и его сына. Он рискнул: не стал выбирать между враждующими между собой политиками и объявил родным и знакомым, что изучение высоких наук и литературные труды ему важнее государственных должностей, и, оставив прежний круг римских друзей, привычки, общество, продолжил учебу в Греции.

Среди сдержанной красоты греческих домов у Акрополя Марк издали заметил двухэтажное строение, сложенное из белого пиленого известняка; в середине находился входной портал в обрамлении изящных колонн, выкрашенных в бордовый цвет. Это был дом друга!

Помпоний искренне обрадовался встрече. Круглое лицо с курчавой бородкой расплылось в приветливой улыбке. После обычных с дороги суетных приветствий и расспросов путешественников ожидало истинное наслаждение от благотворного влияния омовений в горячих и холодных водах бассейна, благоухающих лепестками роз и египетскими цветочными эссенциями. Глубокий массаж умелыми руками слуг с умащиванием благовонными маслами добавил умиротворяющего покоя.

После терм друзья облачились в «пиршественные» тоги из полупрозрачной киосской ткани, позволяющей свободно держаться за столом, прекрасно себя чувствовать на ложе во время ужина.

Дом благоухал запахами из-за расставленных повсюду горшков с цветами; пол посыпан ароматическими порошками. Столовая, таблиний, тоже утопала в ароматах. Марк увидел три низких обеденных стола на возвышении, расположенных перпендикулярно проходу для слуг, и три мягких ложа с упругими подушками. Он также обратил внимание на посуду из серебра, которую римляне достают лишь по особым случаям.

Прежде чем хозяин и гости возлегли к столам, мальчик со смазливым личиком, деликат, подал каждому серебряную вазу с ароматной водой – для омовения рук и ополаскивания их во время еды. Заметив, как гости крутят головами и восторженно втягивают воздух ноздрями, Помпоний сказал:

– Гиппократ советовал грекам вдыхать благовония перед трапезой. Это приводит человека в состояние приятного возбуждения, после чего у него появляется добродушное настроение и благоприятное пищеварение. Нам, римлянам, есть польза от греческой мудрости!

Марк не удержался и возразил с улыбкой:

– А другой мудрец, Пифагор, отвергал всё, что толкает человека не только к изысканной еде, но и к тому, что ласкает наше обоняние и слух. Аттик добродушно парировал:

– Пусть сегодня вкус пирушки ощущают только наши желудки, а души наполнятся благодатью от дружеских разговоров!

Вначале подавали возбуждающие аппетит вареные яйца, соленые и маринованные оливы, жареные шампиньоны, живые устрицы и виноградные улитки. Запивали мульсумом – напитком, приготовленным особым способом из вина, мёда и воды. Свежеиспеченный пшеничный хлеб подносили как отдельное блюдо, за ним – крупного омара, обложенного спаржей, гусиную печёнку и зажаренных горлиц, сочащихся жирной подливой. Жареную камбалу под острыми соусами и сложными маринадами запивали бесценным фалернским вином, заготовленным впрок ещё отцом Помпония для особых гостей. На десерт – сладкое и солёное печенье, фиги и миндаль, фрукты свежие и засахаренные. Хозяин, взявший на себя руководство застольем, словно опытный симпосиарх предлагал здравицы: «Счастья вам, друзья мои!», «Счастья тебе, друг мой Марк!», то же самое говорил Квинту, Луцию и Пизону.

Марк возлежал на ложе, делился с другом новостями из Рима. Вспоминал совместные занятия по декламации и судебной риторике, послужившие началу их дружбы.

Застолье с нескончаемой чередой изысканных блюд продолжалось, пока ночь не вступила в права. Братья Марка и Пизон отправились отдыхать в отведённые для них спальни.

Помпоний не спешил расстаться с Марком. В таблинии зажгли расставленные на полу лампадарии, но притушили стенные светильники. Стало уютнее. Марк продолжил разговор с другом: