Читаем Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая полностью

Здесь все веет каким-то инобытийным духом. Странное в художественном смысле, хотя и понятное с точки зрения прямолинейного религиозного символизма (через женщину грех вошел в мир и через нее же Спаситель воплощается, чтобы снять первородный грех и открыть людям путь избавления), совмещение в одной композиции Эдема со сценой Изгнания из рая Адама и Евы и собственно Благовещения. Архангел прямо из Эдема вступает в пространство открытой лоджии с тонкими изящными колонками, подпирающими усыпанный золотыми звездами синий свод. Сидящая Дева Мария в изысканном поклоне выслушивает его, и весь ее облик по красоте и какой-то утонченной фарфоровой хрупкости и грации свидетельствует о ее предельной неотмирности. Гавриил изображен в этой же стилистике, но для него это нормально, он — неземное существо. Сюрреальность изображения подчеркивает и интересная не сразу заметная сложная визуальная оппозиция. Между Гавриилом и Марией в золотом луче скользит от небесной длани Бога Святой Дух в традиционном образе голубка. А над ним совершенно спокойно застыла на тонкой металлической растяжке между колоннами фарфоровая ласточка, над которой уже с барельефа на внешней стене лоджии с философической грустью смотрит на происходящее старец в нимбе, иконографически очень похожий на Бога-Отца.

Фра Анжелико.

Благовещение.

Ок. 1450.

Музей Сан-Марко.

Флоренция

Эту же сцену Фра Анжелико в более лаконичной форме повторил и во фреске монастыря Сан-Марко, освободив ее ото всего лишнего. Здесь та же лоджия, но не перед палаццо, а как бы перед монастырской кельей. Колонки более массивные, нет ни ласточки, ни барельефа, ни луча с Духом Святым, ни Эдема. Только две прекрасные, но уже более земные фигуры Гавриила и Марии. Между тем, что даже несколько удивительно, особый дух инобытийности присутствует и здесь, однако он создается совсем иными средствами. Именно монастырской аскетической пустотой пространства в некоторой оппозиции к лесному массиву, хорошо просматривающемуся из-за невысокого монастырского деревянного (!) заборчика. Этот девственный пейзаж заменил на фреске Эдем мадридской картины.

Фра Анжелико.

Коронование Марии.

Ок. 1441.

Келья 9. Музей Сан-Марко.

Флоренция

Фра Анжелико.

Распятие.

Ок. 1450.

Келья 37. Музей Сан-Марко.

Флоренция

Вообще интерьер монастыря Сан-Марко, превращенного теперь в музей, представляет сам по себе некое сюрреалистическое зрелище. С абсолютной аскетической пустотой коридоров и келий резко контрастируют в каждой келье (можно, как вы помните, созерцать их только через дверь из коридора) по одной цветной росписи, выделяющейся как картина в центре голой стены. Уже этот контраст создает ощущение какой-то ирреальности интерьера всего монастыря и каждой кельи. А в самой келье этот эффект усиливается именно одной-единственной живописной сценой на евангельскую тему в совершенно пустом пространстве, как бы явлением события одному-единственному зрителю — раньше жившему в ней монаху, ныне — стоящему в дверях реципиенту. Кроме того, в ряде изображений эффект инобытийности усиливается и некоторыми специфическими художественными средствами. Среди них можно указать на причудливые изображения скал и пещер и помещение на переднем плане во многих изображениях св. Доминика и других като— (св. Франциска, св. Фомы Аквинского) в строгих темных монашеских облачениях, контрастирующих со светозарными, как правило цветными, одеждами евангельских персонажей (см.: Коронование Марии; Распятие; Преображение и др.). Есть немало и других, более тонких художественных особенностей, как у Фра Анжелико, так и у многих других ренессансных мастеров, которые способствуют возникновению особого инобытийного духа в их произведениях, но практически не поддаются вербальному описанию. Во всяком случае, моих способностей не хватает для этого. Надеюсь, что вы, дорогие коллеги, поможете мне в этом в своих письмах.

Фра Анжелико.

Преображение.

Ок. 1441.

Келья 6. Музей Сан-Марко.

Флоренция

Филиппе Липпи.

Поклонение Младенцу.

1463 (?)

Уффици. Флоренция.

(Инв. № 8353)

Филиппе Липпи.

Прощание юного Иоанна Крестителя с родителями.

Фреска.

Собор. Прато

Филиппе Липпи.

Благовещение.

Старая пинакотека.

Мюнхен

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное