Здесь все веет каким-то инобытийным духом. Странное в художественном смысле, хотя и понятное с точки зрения прямолинейного религиозного символизма (через женщину грех вошел в мир и через нее же Спаситель воплощается, чтобы снять первородный грех и открыть людям путь избавления), совмещение в одной композиции Эдема со сценой Изгнания из рая Адама и Евы и собственно Благовещения. Архангел прямо из Эдема вступает в пространство открытой лоджии с тонкими изящными колонками, подпирающими усыпанный золотыми звездами синий свод. Сидящая Дева Мария в изысканном поклоне выслушивает его, и весь ее облик по красоте и какой-то утонченной фарфоровой хрупкости и грации свидетельствует о ее предельной неотмирности. Гавриил изображен в этой же стилистике, но для него это нормально, он — неземное существо. Сюрреальность изображения подчеркивает и интересная не сразу заметная сложная визуальная оппозиция. Между Гавриилом и Марией в золотом луче скользит от небесной длани Бога Святой Дух в традиционном образе голубка. А над ним совершенно спокойно застыла на тонкой металлической растяжке между колоннами фарфоровая ласточка, над которой уже с барельефа на внешней стене лоджии с философической грустью смотрит на происходящее старец в нимбе, иконографически очень похожий на Бога-Отца.
Благовещение.
Ок. 1450.
Музей Сан-Марко.
Флоренция
Эту же сцену Фра Анжелико в более лаконичной форме повторил и во фреске монастыря Сан-Марко, освободив ее ото всего лишнего. Здесь та же лоджия, но не перед палаццо, а как бы перед монастырской кельей. Колонки более массивные, нет ни ласточки, ни барельефа, ни луча с Духом Святым, ни Эдема. Только две прекрасные, но уже более земные фигуры Гавриила и Марии. Между тем, что даже несколько удивительно, особый дух инобытийности присутствует и здесь, однако он создается совсем иными средствами. Именно монастырской аскетической пустотой пространства в некоторой оппозиции к лесному массиву, хорошо просматривающемуся из-за невысокого монастырского деревянного (!) заборчика. Этот девственный пейзаж заменил на фреске Эдем мадридской картины.
Коронование Марии.
Ок. 1441.
Келья 9. Музей Сан-Марко.
Флоренция
Распятие.
Ок. 1450.
Келья 37. Музей Сан-Марко.
Флоренция
Вообще интерьер монастыря Сан-Марко, превращенного теперь в музей, представляет сам по себе некое сюрреалистическое зрелище. С абсолютной аскетической пустотой коридоров и келий резко контрастируют в каждой келье (можно, как вы помните, созерцать их только через дверь из коридора) по одной цветной росписи, выделяющейся как картина в центре голой стены. Уже этот контраст создает ощущение какой-то ирреальности интерьера всего монастыря и каждой кельи. А в самой келье этот эффект усиливается именно одной-единственной живописной сценой на евангельскую тему в совершенно пустом пространстве, как бы явлением события одному-единственному зрителю — раньше жившему в ней монаху, ныне — стоящему в дверях реципиенту. Кроме того, в ряде изображений эффект инобытийности усиливается и некоторыми специфическими художественными средствами. Среди них можно указать на причудливые изображения скал и пещер и помещение на переднем плане во многих изображениях св. Доминика и других като— (св. Франциска, св. Фомы Аквинского) в строгих темных монашеских облачениях, контрастирующих со светозарными, как правило цветными, одеждами евангельских персонажей (см.: Коронование Марии; Распятие; Преображение и др.). Есть немало и других, более тонких художественных особенностей, как у Фра Анжелико, так и у многих других ренессансных мастеров, которые способствуют возникновению особого инобытийного духа в их произведениях, но практически не поддаются вербальному описанию. Во всяком случае, моих способностей не хватает для этого. Надеюсь, что вы, дорогие коллеги, поможете мне в этом в своих письмах.
Преображение.
Ок. 1441.
Келья 6. Музей Сан-Марко.
Флоренция
Поклонение Младенцу.
1463 (?)
Уффици. Флоренция.
(Инв. № 8353)
Прощание юного Иоанна Крестителя с родителями.
Фреска.
Собор. Прато
Благовещение.
Старая пинакотека.
Мюнхен